Sunny Greenhill - Розвинд. Тьма

Он уставился на своего зеркального двойника, как будто пытаясь разглядеть за зыбкой серебристой поверхностью какой-то другой мир, но измерений по-прежнему оставалось четыре, и, заставив себя собраться, Стэнли выключил продолжавшую хлестать из крана воду. Не проронив ни слова, он повернулся и направился к своему рабочему месту, не обращая внимания ни на тревожные взгляды, которыми провожали его коллеги, ни на их острожное перешёптывание; отклеил со стены кабинки фотографию Изабель и так же молча вышел на улицу – о возвращении сюда можно забыть, если он дорожит уцелевшими в катастрофе осколками разума.

Как ни странно, приняв это решение он полностью успокоился и начал планировать необходимые для выживания шаги: машину он пока оставит, а вот жильё придётся найти подешевле и там, где его никто не потревожит. Если экономить, сбережений должно хватить на пару лет, и за это время он сможет прийти в себя, а если нет… то дальнейшее не будет иметь значения.

Пока он шёл к машине, ему показалось, что мир изменился: ветер то напевал в ветвях деревьев, то злобно шипел в кустах, воздух, обретя вес, давил на плечи со всей безжалостной мощью атмосферного столба; здания вокруг превратились в лабиринт, в котором люди-мышки носятся по выученному маршруту в поисках кусочков сыра, избегая мышеловок и кошек, что удавалось им не всегда, и тогда последний жалобный писк знаменовал окончание их суеты. Но потом он понял: мир остался прежним, что-то сломалось в нём самом, какая-то важная шестерёнка соскочила с оси, и механизм его реальности начал сбиваться с ритма, скрипеть и грозил вот-вот остановиться.

Он ускорил шаг, а затем побежал. Ему не терпелось поскорее оказаться в тишине и знакомой обстановке, чтобы осмыслить корёжащие его перемены. Руки тряслись, как у заправского алкоголика, и он не сразу смог попасть в зажигание. Когда мотор всё-таки завёлся, ему пришлось сдерживаться, чтобы не нажать на педаль газа со всей силы.

На дороге он пристроился за голубым седаном с парой старичков. Откинувшись на сиденье, наугад включил радио на популярной станции, где диджей с прокуренным голосом лез из кожи вон, перемежая скабрёзные шутки недолгими музыкальными паузами. Стэнли не вслушивался в неиссякаемый поток возведённых в ранг искусства плодов деградации, просто хотел снова почувствовать себя частью привычного мира, начинавшего расплываться в дымке нереальных событий. Истошные дифирамбы большим грудям и дешёвому алкоголю сменились аляповатой песней, в которой солист на все лады подвывал сбивчивой атональной мелодии, но Стэнли не пытался разобрать слова: музыка служила лишь фоном его собственным мыслям, которые, словно заевшая пластинка, без конца возвращались к увиденному им в зеркале чудовищу.

Безо всякого интереса он скользил взглядом по проезжающим машинам. На заднем сиденье одной из них Стэнли увидел прильнувшего к стеклу бульдога, казалось, пристально наблюдающего за ним, то ли чрезвычайно заинтересовавшись бликами на капоте, то ли почувствовав окружающую его мрачную ауру. По тротуару куда-то спешила женщина с ребёнком – мальчик в коротких баклажановых шортах и синей майке на два размера больше, смотря под ноги, увлечённо лизал мороженое, а мать целеустремлённо тащила его вперёд, как буксир, выводящий лайнер на рейд.

Впереди загорелся красный свет, и Стэнли, увлёкшийся сопереживанием малышу, которого, как и его самого, влекла куда-то некая сила, едва успел среагировать на остановившийся перед ним седан. Он резко надавил на педаль, и тормоза недоумённо заскрипели, а вокруг послышались гудки разгневанных водителей. Стэнли выключил радио и заставил себя сконцентрироваться на управлении машиной, чтобы случайная авария из-за его погружённости в своё горе не сделала путь домой намного длиннее.

Всю оставшуюся дорогу он внимательно следил за движением и светофорами, хотя это давалось нелегко – на лбу выступили капли пота, а руки так вцепились в руль, что заболели пальцы. Когда он наконец загнал «мерседес» в гараж и вышел наружу, то чувствовал себя пробежавшим стомильный марафон, и настоящим подвигом стало открыть парадную дверь, проковылять до дивана в гостиной и упасть на него совершенно без сил. Как только голова коснулась подушки, на Стэнли упал тяжёлый, не приносящий отдыха сон.

Они с Изабель гуляли по красивому лугу под безоблачным небом, держались за руки и смеялись. Увидев перед собой холм с одиноким дубом-великаном, они побежали к нему, но, как только оказались на вершине, небо грозно нахмурилось, зарядил ледяной дождь, просачивающийся в каждую пору кожи промозглой липкой изморосью. С другой стороны холма оказалась река, её чёрные яростные воды неистово обрушивались на берег, и он начал подаваться, обваливаясь рваными пластами, исчезающими в раскрывающихся, как голодные рты, бурлящих водоворотах.