Александр Варго - Двое в лодке (сборник)

– Ниночка, дайте-ка мне аппарат, – попросил Иртышный, взял телефон и скрылся вместе с ним в сестринской, находящейся рядом.

Благо дамы сами попросили сделать провод подлиннее, чтобы можно было спокойно поболтать за закрытой дверью. Сейчас у доктора был как раз такой случай.

Вестовой отсыпался после смены, и жене пришлось будить его. Прошло не меньше минуты, прежде чем в трубке раздался хриплый голос санитара.

– Егор Федорович, я тебя прошу сходить к Ковальски. Пусть придет в больницу с оружием. Я ему заплачу.

– Что случилось? Опять кто-то сбежал?

«Что ему ответить?»

– Пока нет. Ты тоже подходи.

– С оружием? – Вестовой начинал очень сильно подозревать, что у доктора что-то пошло не так.

– Вначале сходи к охотнику, узнай, дома ли он. Если нет, записку напиши. Пусть подходит при первой возможности. Упомяни про двести долларов. Потом перезвони на пост. Я буду ждать.

Как назло, Ковальски дома не оказалось, а раз так, то кроме Вестового и помочь было некому.

Иртышный шепотом обрисовал Егору Федоровичу ситуацию с Баровым, приказал тому взять с собой ружье и вышел из сестринской.

Надо же, как странно. Нина почему-то оказалась прямо под дверью.

– Все на месте? – отстраненно справился Аркадий Петрович, без эмоций глядя на не успевшую загореть ложбинку между двумя холмами, торчащими под халатиком.

– Да, – звонко ответила Нина, приняла аппарат и поставила его на законное место.

Вестовой быстро шагал к больнице. По дороге с ним успели поздороваться две женщины, взгляды которых были направлены не на него, а на зачехленное оружие.

Раскрасневшийся санитар вскоре подошел к лавке в саду, на которой нервно покуривал доктор.

– Ты что же, Аркадий Петрович, хочешь, чтобы я в человека выстрелил? Не стану. Это уголовщина, – вместо «здравствуйте» выпалил Вестовой.

– Чего тогда ружье принес? – Иртышный поднялся и подошел к нему вплотную. – Денежки тебе карман не жали пока?

– В тюрьму не хочу.

– Ты, если придется, по ногам не сможешь ему пальнуть, что ли?

– У меня дробь только с собой. Сам знаешь, как она разлетается.

– Не важно. Если он действительно заразился, то ему ничего не будет. Волка вспомни. Главное, чтобы бедняга сам не понял, кем стал.

– Подведешь ты нас всех под монастырь. А если ошибаешься?

– Хорошо бы. Не волнуйся, Егор Федорович, ты еще себе остров в океане не купил. Погоди, раскрутимся. Это так, рабочий момент.

«Вдруг Баров не один?» От этой дикой мысли сердце чуть не выскочило из груди Иртышного.

Доктор бросил бычок и мысленно унесся в дали, неведомые санитару. Он быстро вернулся оттуда и настоял на том, чтобы тот собрал ружье, но по больнице не мотался, а тихо засел бы в сестринской.

– Можешь даже подремать, – проговорил Иртышный.

– Как же, поспишь тут. Я уж лучше покурю.

Иртышный, взволнованный собственными подозрениями, взял с собой Кузнецова со Столяровым и приступил к визуальному осмотру остальных пациентов.

Для начала он посмотрел в глазок обиталища Кормильцева, второго шахтера. Клиент, как и всегда, гладил бугорки и впадинки на стене. Он заранее успокаивал ее, пытался предотвратить ночные эксцессы.

«С этим все нормально, похоже», – решил доктор.

Из-за недостатка времени Иртышный даже не стал заходить к нему. Тем не менее он отметил в голове, что у всех, включая медперсонал, придется брать анализы крови.

Потом доктор заглянул в камеру к Петру и увидел напряженное белое лицо, повернувшееся к нему.

– Гулять хочу, – лающим голосом сообщил олигофрен и надул щеки.

«Петр сегодня разговорчив. Гримасничает, лицо против обыкновения бледное. Надо сказать медсестре, чтобы померила давление».

– Скоро уже, – успокоил его доктор и перешел через коридор к камере, в которой жил Коленька.

Иртышный не любил заходить в палату к Николаю. У них психиатрическая больница, а не хоспис.

«Но как же деньги и милосердие? Ладно. Давай-давай!»

Доктор отодвинул заслонку. «Глазок» – это только название. Никакой оптики в нем нет, обычная дыра. Он посмотрел внутрь узкой камеры, заканчивающейся зарешеченным окном, и увидел, что налицо нарушение расписания. Пациент лежал на кровати и смотрел в потолок, а не сидел в коляске.

«Николай Рыжов, двадцать один год, брюнет, метр восемьдесят, дистрофия. Отсутствие реакции на внешние раздражители. Влеплю выговор медсестре. Сейчас пациент должен сидеть, а не лежать».

Николай медленно приподнял с подушки голову и посмотрел в глаза Иртышному.