Александр Варго - Двое в лодке (сборник)

Иртышный не отступил, выудил еще несколько контактов из старых записных книжек. За две недели он получил еще десяток отрицательных ответов. Самое поразительное состояло в том, что никто из этих жирных тварей не спросил, о чем идет речь. Шестеро вообще не ответили. Как жить после такого отношения к тебе?!

Иртышный влетел в кабинет к любовнице. Он не обращал никакого внимания на ее протесты, без каких-либо разговоров схватил ее за талию и не отпускал, пока не обиходил прямо на рабочем столе.

Потом доктор перевел дыхание, оторвался от нее.

– Здравствуйте, Серафима Ильинична.

Она попыталась восстановить то, что недавно было прической, улыбнулась одними уголками рта, покрытого размазанной помадой.

– Что произошло, Аркаша?

– Пойду сполосну инструмент, приду, расскажу.

Вскоре партнеры закончили заниматься гигиеной. Иртышный подергивал ногой от стресса, не отпускавшего его, и терпеливо ждал, когда эта курица закончит перебирать свои перья.

Наконец-то она закурила и выдала:

– Слушаю вас, Аркадий Петрович.

– Мне нужны деньги на исследования. Никто не дает. Я изнасиловал весь Интернет, поднял все свои связи. Ни копейки!..

Серафима поднялась и включила чайник, стоящий на маленькой тумбочке.

– Мой милый насильник, ты слишком много работаешь. Ну а насчет денег удивляться нечего. Ситуация-то в стране не из лучших, сам знаешь.

Он встал со стула, перегнулся через стол, вторгся в ее личное пространство и спросил:

– Как насчет ножки у Лизы?

Она побледнела.

– Ты сможешь ее вылечить? Но ведь доктора сказали…

– Я мог бы попытаться, но для этого нужно дорогое оборудование, операционная. А у меня ничего этого нет! И никто не даст!

– Это тот красивый камешек, да? – тихо-тихо прошептала она.

– Да, – серьезно ответил он и вернулся на свое место.

Копна рыжих волос качнулась из стороны в сторону.

– Ты сумасшедший.

Он откинулся назад и поднял указательный палец, как бы предостерегая ее.

Чайник зашумел, но Иртышный знал, что до закипания еще далеко. Эта темно-красная пластмассовая сволочь с серыми вставками начинала хрипеть загодя.

– Я бы постарался, будь у меня такая возможность. Шансы невелики, но я уже видел, как камень может влиять на ткани.

Не успел пар вырваться через носик кипятилки, а Серафима уже нашла в записной книжке нужный номер и стала набирать его на дисковом телефоне.

– Кому звонишь?

– Отцу Коленьки. Больше у меня вариантов нет.

– Это тот, с кем ты двадцать лет назад…

– Тебе-то какое дело, – заявила она, слушая длинные гудки.

Отец не часто навещал сына. Нет, он любил его всей душой и сердцем, но не мог видеть, в кого, точнее сказать, во что превратился этот красавец, попав в автомобильную аварию. После удаления внутричерепной гематомы его сын потерял способность узнавать окружающих и следить за собой. Коленька продолжал жить, но сознание навсегда покинуло его.

Сергей Семенович Рыжов погоревал, вспомнил о Карпатовой и после недолгих пересудов отдал сына под присмотр персонала психиатрической больницы. Большего он сделать не мог.

Сегодня бизнесмен по просьбе своей бывшей любовницы приехал в заповедник неприкаянных душ, страшно не любимый им. Он стоял и мокрыми от бессилия и жалости глазами смотрел на сына. Еще недавно отец возлагал на него все свои надежды.

Николай сидел без движения в инвалидном кресле. Он совершенно не воспринимал мир, окружающий его. Длинные красные шрамы, идущие через скулы и нижнюю челюсть, изуродовали лицо, свидетельствовали о жуткой боли, перенесенной парнем.

Отец не выдержал, вышел из одноместной палаты и спросил у Серафимы, сопровождавшей его:

– У тебя в кабинете можно курить?

– Для тебя здесь нет никаких запретов.

Рядом с ними шагал Иртышный, которого коробило панибратское отношение толстосума к его женщине. А его ли она?

– Что скажете, доктор? – задал дежурный вопрос Рыжов, проводя руками по внушительному животу, скрывающемуся за полами бирюзового костюма.

Они неспешно вернулись в кабинет главврача. У Иртышного было время для того, чтобы подобрать слова, но он так и не смог этого сделать. Что в такой ситуации можно сказать?

Этот бизнесмен приезжал к ним на своем «шестисотом» «Мерседесе» где-то раз в полгода. Привозил подарки, в основном экзотические консервы и чудные конфеты, трепался минут тридцать с Карпатовой и растворялся.

Рыжов взглянул на камень, лежащий на дне стеклянной плошки с высокими краями, поморщился и спросил: