Кирил Малкин - Икар должен упасть

Весь следующий час она выискивала нужные детали, группируя ящики возле лифта. Веки стали тяжёлыми, а руки уставшими. Больше всего на свете ей сейчас хотелось просто закрыть глаза и уснуть, но дышать становилось всё тяжелее, а время неумолимо истекало.

– Ва-а-а-а-алли.

Валентина мельком улыбнулась и глубоко вздохнула, прикоснувшись к передатчику:

– Черчилль. Ты почему не спишь?

– Выспался. Ва-а-а-а-алли.

– Не сейчас. Я занята.

– Неправильно. Ва-а-а-а-алли.

– Я в это не играю.

– Ну же, давай. Всего один раз, пожалуйста. Ва-а-а-а-алли.

– Нет, и не надейся.

– Ва-а-а-а-алли.

– Хватит!

– Ладно. – Уинстон на пару секунд замолчал. – Как дела?

– Всё нормально. Падаем.

– Куда падаем?

– Я образно.

– Ладно, а то я уже заволновался.

– Не стоит.

– Ага.

Тишина. Валентина оглянулась, убедившись, что нашла всё, что им сегодня пригодится. Оттолкнувшись от стеллажа, она направилась в сторону лифта.

– Дышать стало трудновато. – вновь вышел на связь Уинстон.

– Скоро мы всё исправим.

– С Томом?

– Ага.

Тишина.

– Он тебе нравится?

– Кто? Том?

– Да.

– Вполне. – Валентина улыбнулась. – Подумываю в скором времени с ним переспать. Если выживем.

– А… – Уинстон замолчал. – Ладно.

– Ладно?

– Да, ладно. Мы же не пара. Я не могу тебе запрещать.

– А, то есть, если бы мы были парой, то смог бы?

– А мы могли бы быть парой?

– Конечно, нет.

– Ладно.

Тишина. Валентина протёрла глаза, отгоняя сонливость. Она вызвала лифт и начала забрасывать в него комплектующие:

– Черчилль?

– Что?

– Я пошутила.

– По поводу того, что мы не сможем быть парой?

– Нет, по поводу Тома. Он мне не нравится. Он какой-то… пугающий. Что-то бормочет себе под нос, пока работает. Странно на меня смотрит.

– Он к тебе приставал?

– Нет.

– Точно?

– Точно. – Валентина кивнула, словно Уинстон сейчас её видел.

– Ладно.

– Ла-а-адно. И прости по поводу этой шутки. Это было… жестоко.

– Всё нормально. Я не обиделся.

– Правда, прости. Но я не смогла удержаться. Хотела узнать, как ты отреагируешь.

– Узнала?

– Да.

– И как?

– А никак. Не сильно-то ты и ревнуешь, Черчилль.

– Я устал.

– Да, понимаю. Мы сейчас все так себя чувствуем.

– Нет, Валли, это что-то другое. Что-то холодное… ледяное. Пустое. Внутри меня.

– В смысле?

– Мне холодно, Валли. Я замерзаю.

– И как это понимать?

Уинстон промолчал.

Почти тишина.

Если бы не крики сверху.

Едва их расслышав, Валентина непроизвольно посмотрела на потолок лифта, не понимая, что происходит в шахте.

– Эм… – она нахмурилась. – У нас тут что-то творится.

– Да, точно. Сейчас включу.

Противный визг сигнализации лезвием прошёлся по ушам. Валентина скривила лицо и прикоснулась к передатчику, вжав его в ухо:

– Черчилль, какого чёрта?

– У нас пожар.

– Как пожар? – Валентина проморгалась. – В смысле, пожар?!

– В отделении гидропоники. Марта его подожгла.

– Когда?!

– Минут пять назад.

– И ты всё это время молчал?!

– Не хотел тебя отвлекать.

– Совсем крыша поехала?! – Валентина вылетела из лифта, проникнув через люк в его шахту. – Чёрт!

Она рванула наверх. У отсека гидропоники собралась половина экипажа обеих смен. Двери внутрь были намертво заблокированы, а у самой двери Филиси отчаянно била кулаком в сверхпрочное стекло:

– Америка! Америка, мать твою, немедленно открой дверь! Уинстон, открой грёбаную дверь!

– Не могу. Отсек гидропоники полностью загерметизирован. Противопожарный протокол сработал.

Валентина прикоснулась к наушнику:

– А где система пожаротушения?

– Она как раз не работает.

– Чёрт! – Валентина протёрла глаза. – Филиси, она там одна?!

– Нет. Воробей успел проскочить, пока двери совсем не закрылись. Думаю, он ищет огнетушители, но из-за огня и дыма… там ни черта не видно.

За сверхпрочным стеклом двери полыхал пожар. Марта стащила в отсек гидропоники всё, что могло гореть. Одежда экипажа и колонистов, спальные принадлежности, доски и ящики со склада, даже бочки с горючим, предназначенные для будущих поселенцев. Всё это сейчас активно горело и сжигало столь ценный кислород.

Среди языков пламени и клубов дыма промелькнул Олександр, правой рукой прикрываясь от жара, а левой волоча за собой огнетушитель. Он повернулся к двери, посмотрев на других своими выразительными голубыми глазами, которые сейчас были мокрыми и красными от едкого дыма.