Кейси Доуз - Дневник Эбигайл

– Она под кайфом? – с усмешкой вмешался Роб, но получив убийственный взгляд начальника, тут же смолк и стянул глуповатую улыбочку.

– Послушай – повторил Докен – помоги нам и мы поможем тебе. Где живут твои родители?

Молчание.

– В доме, который питается страхом – расхохотался Уолкинс, но получив и в свою очередь взгляд шерифа, тут же потупился – я хотел сказать, она же сама сказала..

– Тебе смешно, кретин? А мне нисколько – процедил Докен – послушай, девочка, мне нужно всего лишь твое имя. И все. Как тебя зовут?

Пронзительный взгляд.

– Как тебя зовут?

Грязные рыжие волосы слегка колыхнулись – девушка немного приподняла голову.

– Пообещайте, что я не вернусь туда.

Шерифу уже было плевать, куда «туда» и тыры-пыры, ему главное было узнать ее имя. И он был готов ради этого пообещать хоть правление Юпитером.

– Конечно – кивнул он – само собой. Ты никогда больше туда не вернешься.

Роб и Уолкинс озадаченно переглянулись позади него.

– Так как тебя зовут?

– Хиггинс – прошептала она, и резко повела плечами, словно вздрогнув – Эбигайл Хиггинс.

Даун.

Что в этом слове такого? Какого черта я должна его позабыть и начать быть более толерантной? Разве ко мне проявил кто-то толерантность, когда вытащили накануне выпускного класса из старой школы, где у меня была куча друзей и бла-бла, и сунули в какой-то задрыпанный пригород только из-за того, что..

– .. этому дауну здесь смогут оказывать лучшую помощь! – вскинула я руками, бессильно откинувшись на спинку заднего сиденья нашего минивена.

– Эби! – резко осадила меня мама, обернувшись назад – сколько раз я говорила не выражаться таким образом!

Ее любовный взгляд скользнул по недоразвитому рядом со мной. По иронии судьбы этот придурок оказался моим братом. Восемь лет – но слюни до сих пор вытирают. И какого черта я должна проявлять к нему нежность и сострадание? Он был пристегнут двумя ремнями. А его тупой и рассредоточенный взгляд лишь еще раз говорил о том, насколько точен его диагноз.

– Маркус просто особенный мальчик – нежно пролепетала она.

– Мам! – закатила я глаза и цокнула – особенный тот, кто считает, что он сможет нормально жить. Называй вещи своими именами, сколько можно! С каких пор Даун стал под запретом типо Волендеморта? Это диагноз!

– Я сказала замолчи немедленно, Эбигайл! – рассвирепела мама.

Так случалось каждый долбанный раз, когда речь заходила об их любимом сыночке. Как-то уже у них был любимой сыночек. И он не был поражен болезнью недоразвитых.

Папа продолжал молча рулить, типо ничего не происходило.

– Ничего не скажешь, па? – язвительно обратилась я.

– Мама права – пожал он плечами – не надо оскорблять брата, Эби.

– А, ну да – фыркнула я – все так пекутся о его сраных чувствах. А почему бы вам хоть раз, ну так, типо разнообразия ради, не попечься о моих? Почему меня никто не спросил, хочу ли я ехать в эту задницу?

– Не выражайся! – повторила мама уже более равнодушно, вновь повернувшись вперед.

– А то что? – взвилась я – отправите меня в институт благородных девиц? Бред собачий, почему из-за этого дебила я должна рушить всю свою жизнь? У меня в Беркли остались друзья!

– Найдешь новых – бросил папа – и не называй Марки дебилом. Он не виноват в том, что таким родился.

– А я не виновата, что родилась в семье с ним. Но почему-то на это всем насрать.

– Предупреждаю последний раз – заявила мама – иначе высажу и остаток пути пойдешь до дома пешком.

Я опять фыркнула и вдела наушники в уши, накинув капюшон худи на голову и прижавшись щекой к стеклу.

Да, однажды у моих предков уже был любимый сыночек. Если бы я вела дневники раньше, то у меня бы остались записи о жизни с ним. Но такая фигня мне понадобилась только с переездом. Психолог посоветовал мне это, сказал, это облегчит мою адаптацию. Ну как же. Мою адаптацию бы облегчило отсутствие брата-дебила, рожденного для замены, но так и оставшегося на трибуне невостребованных.

Вот же ирония судьбы.

Его звали Пит.

Пита, в отличии от Маркуса, я безумно любила. Может, это не лучший психологический прием – вспоминать о нем, когда и так все хреново, хоть даже и на листах, пусть даже и девять лет спустя. Но а почему бы нет? Разве может стать хуже?

Все и так полный отстой.

Пит был старше меня на двенадцать лет. Ему стукнуло двадцать, когда он разбился на машине. С годами история для меня, по мере выпитого мамой вина вечерами, обрастала все новыми подробностями. И теперь я знаю – он не просто попал в ДТП, когда его друг не справился с управлением. Пит сам был за рулем – и был в задницу обдолбанный. Вылетел на встречку – лобовое.