Игорь Ревва - Учуруматхан

В папке имелись ещё несколько протоколов задержания Эдуарда Порохова на пятнадцать суток за нарушение общественного порядка. В последний раз его задерживали всего за три недели до описываемого инцидента. Но больше всего меня удивили оригиналы ежегодных характеристик на Эдуарда Порохова с места работы – в папке было его личное дело; не знаю уж, как дядя Толик заполучил его в отделе кадров.

Я так и не понял, где трудился Порохов; на личном деле значился только номер почтового ящика предприятия. Так вот, до пятьдесят первого года характеристики эти выглядели едва ли не восторженными. Порохов был хотя и беспартийным, но отличным сотрудником, примерным семьянином, участвовал в общественной работе, часто выступал на собраниях, был награждён несколькими грамотами и ежегодно поощрялся путёвками в санатории и дома отдыха. С пятьдесят первого года тон характеристик становился несколько прохладнее. В пятьдесят пятом Порохов получил первый выговор за халатное отношение к работе и неуважение к сослуживцам. В шестидесятом его прорабатывали на профсоюзном собрании за пьянство, а в шестьдесят втором он был уволен.

После этого Порохов с супругой на несколько лет переехали жить в Тбилиси, где, судя по всему, дела у них пошли на лад. Он то ли совершенно бросил пить, то ли свёл к безвредному минимуму свою пагубную привычку. Там же у Пороховых, с разницей в пять лет, родились двое детей. И всё было хорошо, но в семьдесят первом умирает отец Эдуарда, и Пороховы возвращаются в Баку, ухаживать за больной матерью.

Здесь Эдуард снова начинает пить, у него появляются навязчивые идеи, и всё это заканчивается тюремным заключением на четыре года, из которых, кстати, Порохов отсидел лишь три, а после был выпущен за примерное поведение.

С семьдесят шестого по восемьдесят второй Эдуард Порохов, можно сказать, с семьёй не жил. Редкие визиты его завершались скандалами со старшим сыном Андреем, который, как все тогда полагали, «пошёл по следам папаши». В папке даже были два документа из детской комнаты милиции, куда младший Порохов попадал за хулиганство в церкви и мечети – помню, что этот общий для отца и сына момент меня сразу насторожил.

В восемьдесят втором году дом, где жили Пороховы, пошёл под снос, и семья получила новую квартиру в Ахмедлах 5 5 …в Ахмедлах – Ахмедлы – посёлок городского типа в Хатаинском (ранее – Шаумяновском) районе города Баку. В конце семидесятых годов активно начал застраиваться многоэтажками. . После этого жизнь у них снова наладилась, если верить сделанным на нескольких листах записям дяди Толика. Эдуард совершенно бросил пить, устроился сторожем и, по совместительству, разнорабочим в ближайший к дому ресторан «Лачин». Старший сын его, Андрей, уехал в Москву, где поступил и с отличием окончил Баумановское училище. Младший сын, Константин, поступил в военно-морскую академию.

Второе, что меня в этой истории насторожило, это то, что все проблемы происходили в семье Пороховых только когда они оказывались в доме, что прежде был расположен на месте того самого Международного бизнес-центра. Причём, проблемы эти начались не сразу, а примерно с пятидесятых годов; я бы даже сказал, с пятьдесят первого – если брать за некий рубеж первую характеристику на Порохова, от которой вдруг повеяло холодком.

Что же произошло? Ответ на этот вопрос я нашёл в документах жилищно-коммунального хозяйства, находившихся в папке. Впрочем, ответ этот вызвал у меня лишь новые вопросы.

Семья Эдуарда Робертовича Порохова ещё с довоенных времён проживала в первой квартире дома номер сто сорок четыре по улице Нижняя Приютская (впоследствии, когда название улицы и номера домов были изменены – в доме номер сто сорок шесть по улице им. Камо). Дом тот представлял собой одноэтажное строение высотой в четыре с половиной метра, занимавшее примерно шестую часть квартала, длиной в пятьдесят четыре метра и шириной в двадцать два 6 6 В приложении содержатся фрагменты чертежей (рис.1) из городского архива Баку, дающие представление и о самом доме, и о месте его расположения. . С восточного торца этого дома, на самом углу, насколько было ясно из дядиных рисунков, изображавших этот же участок более крупным планом, находился киоск с газированной водой. Так, во всяком случае, значилось напротив заштрихованного квадратика. Но под этой надписью рукой Лёши была сделана другая: «Сусаннина будка» 7 7 «Сусаннина будка» – реальное народное название, достаточно широко известное в Баку в 70-80-х годах. . Я не сразу понял, что имелся в виду не староста из деревни под Костромой; что «Сусанна» – это имя женщины, работавшей в киоске. Впрочем, на более ранних рисунках киоск был обозначен уже как «Будка Сурена» 8 8 «Будка Сурена» – старое народное название «Сусанниной будки», также хорошо известное в Баку в 50—70 годах. , так что вряд ли это имеет для моего рассказа больше значение 9 9 Упоминание о будке с газированной водой преследует своей целью дать жившим в Баку людям представление о локации, где разворачиваются основные события повести. Если же вы не жили в Баку и у вас нет знакомых бакинцев, не обращайте на это внимания; ну, будка и будка – мало ли в городе киосков?.. .