Анна Поршнева - Не страшные страшные рассказы

И тогда услышал мягкий добрый голос, словно излучавший тепло и умиротворение:

–

Хочешь, мальчик, я научу тебя правильной считалке, и ты больше никогда не будешь водой?

Он поднял лицо и увидел, как ему показалось, старика. А вся его старость заключалась в давно немодном обтрёпанном по подолу пальто, фетровой мягкой шляпе и огромных роговых очках, скрывавших пол-лица, с уродливыми толстыми стёклами, увеличивавшими глаза раза в два, как ему показалось.

–

По-моему, мальчик, ты сможешь запомнить мою считалку с первого раза. Я вижу, ты умный и ловкий. Пойдём-ка, проверим, так ли ты много можешь, как кажется? Хотя сначала познакомимся. Меня Андрей Ильич зовут, а тебя?

–

Сергей, – и он пошёл за чужаком в тёмную пустую внутренность вестибюля дома, расселённого полгода назад под снос.

3

Домой он в тот день вернулся тихий, тихо вымылся, как всегда тщательно очищая ушные раковины и ногти, тихо поужинал, тихо показал отцу дневник за первую неделю учебного года, в котором стояли две пятёрки: по алгебре и по географии, тихо выслушал «молодец» и ласковый поцелуй матери и пошёл к себе, сказав, что устал. Он действительно очень устал: сделал несколько упражнений с гантелями, разобрал постель, выключил свет, лёг и стал смотреть на узкую полоску света, пробивающуюся через дверную щель и падающую узким углом на потолок. И вдруг на него накатило. Так бывало и раньше: накатывало страшное неотвратимое ощущение беды и беспомощности перед этой бедой, и непонятные картинки мелькали перед глазами, и он закрывал глаза, но образы и звуки не отступали, он забирался с головой под одеяло и зажимал уши подушкой, но яркое сияющее облако окутывало его, сдавливало и грохотало в висках, покуда он не терял сознание. Потому он и привык ложиться спать с чуть приоткрытой дверью. Хотя знал, что не поможет, но надеялся, что если проклятое облако задушит его, папа увидит в щёлку, что что-то неладно и спасёт.

А тут вдруг случилось по-другому. Накрыло облаком, и стиснуло, и грохнуло в самые уши, так что глазам стало больно, но вдруг увидел он ясно и понял, что всё то тайное и страшное, чему научил его незнакомец, и есть его судьба. И он будет нести эту судьбу всю жизнь, как и было ему сказано. Никаких друзей. Ни семьи, ни жены, ни детей. Всегда молчать. «И даже папе?» «Особенно папе. Никому ни слова. Пройдёт время… Я не знаю, сколько времени пройдёт, но ты будешь взрослым, Сергей. Совсем большим, умным мужчиной. И ты встретишь других, таких же, как мы…»

Нет, так не годится. Если он хочет довести всё до конца, надо действовать верно. А верно так: вспоминать методично, по порядку, каждое действие, каждое слово.

Они вошли в вестибюль, открыв дверь, которая казалась заколоченной, но которую уже давно, играя в казаков-разбойников, выломали окрестные мальчишки, мужчина аккуратно притворил за собой дверь, поманил Сергея за собой и стал подниматься наверх по мраморной выщербленной лестнице, ловко маневрируя между строительного мусора, досок, старых дверей, ломаных перил. Остановился на площадке между вторым и третьим этажом, куда пробивался серый пыльный свет сквозь немытое оплывшее от времени окно, внимательно всмотрелся в его глаза, потом отвёл вспотевшие мальчишечьи волосы в сторону и осматривал уже всего минуту-другую, улыбаясь и потирая широкой загорелой ладонью свой подбородок.

– Поклялся бы я, да не припомню чем нынче принято клясться, это что-то особенное! Так значит, Сергей твоё имя. Мне, собственно говоря, и не надобно было его спрашивать. Хорошо, что оно так обыденно, так просто и предсказуемо, как первая полоса «Ленинградской правды» или программа «Время» в первый день очередного Пленума ЦК КПСС. Что бы я стал делать, называйся ты одним из благородных, но нестерпимо редких имён, само существование которых чуждо Всевластной Повседневности?

Он почувствовал обиду за своё имя: это было имя отца, имя, которое из поколения в поколение передавали в роду старшему сыну, и отец не раз указывал ему, как это прекрасно, что и он, Сергей Сергеевич, сможет продолжить семейную традицию.

–

Как будто Андрей – редкое имя – зло и коротко буркнул он, и тут же почувствовал, как уши, щёки и лоб заполыхали от нахлынувшего стыда, досады за стыд, желания забрать слова обратно и стыда за это желание.

–

Нередкое, – усмехнувшись, согласился незнакомец. – Да не бычься ты так, Помидор Помидорыч

! Я, видишь ли, насмешник в душе, – хотя редко сам шучу шутки. Скорее, дивлюсь на шутки судьбы. Бродил я по этому старому саду камней и занимался сравнительным изучением искусства бусидо и правил игры в салки, а тут появился ты. Такой как есть. Не любишь искать, любишь прятаться?