Анна Поршнева - Я видел город на заре

Хороший массажист

Кощей любил хороший массаж. Казалось бы – что там мяса на его тысячелетних костях! – а вот поди ж ты – любил размять хорошенько плечи, спину, бедра и икроножные мышцы. Но завести себе штатного массажиста не мог.

Было на то две причины: явная, так сказать официальная, и тайная. Явная заключалась в том, что не было в тридесятом царстве мастеров массажа. Приходилось выписывать их из внешнего мира, а с этим были связаны различные препоны. Во-первых, как объяснишь какой-нибудь тайке или венгру, куда он попал и кого разминает? Во-вторых, бумажных денег Кощей не признавал, а с золотыми да серебряными возникли бы проблемы уже у нанятой им персоны. В-третьих, не станешь же всем показывать тайный ход, который ведет в тридесятое? Ходов этих было великое множество и поставить на каждом из них надежную стражу не было никакой возможности.

Но самое главное было не это – со всеми этими трудностями древний колдун мог бы совладать, если бы захотел. Главное было в том, что заведи он штатного массажиста, и со временем тот примется болтать. Начнет сравнивать стати шкоды октавии и нисана джука. Заведет бесконечную беседу о бабах, которые в него влюблялись, как кошки. Расскажет тридцать три верных способа заработать миллион, вложив всего десять тысяч. И так далее, и тому подобное. А болтать зазря Кощей не любил. И в конце концов, он же нанимал за свои деньги – за немалые свои деньги! – специалиста, чтобы тот размял его мышцы, а не мозги. «Мозги у меня и так хороши, и достаточно тренированы» – думал себе Кощей.

Поэтому на массаж он ходил исключительно инкогнито. Притворялся заезжим иностранцем, ничего кроме слов «лягте», «повернитесь» и «встаньте» на любом из языков земли (Кстати, известных ему в совершенстве) не знающим. А под приятную расслабляющую музыку, пока умелый мастер или мастерица растирали его теплыми камнями, топтались по нему голыми ногами или мяли крепкими пальцами, Кощею так хорошо думалось. О всяком таком, душегреющем…

Обычное утро, необычный гость

А о душегреющем как раз не думалось. Мысли шли чередой все тяжелые, грустные и философические. Философию Кощей, как сказочный персонаж, не уважал. По философии выходило, что вовсе он не выдающийся маг, великий государь и гениальный сутяга, а воплощение темных сил, угрожавших в древние времена восточным славянам. Темной силой себя Кощей не считал. По правде сказать, и все его тридцать четыре воспитанницы, так удачно выданные им замуж, и многочисленные их дети тоже так не считали. Для них он был добрый дедушка Кощей, не без странностей, конечно, но ведь все старики со странностями.

Думалось же Кощею вот о чем. Этим утром, едва он съел свой обычный салат из тертой моркови (без сахара и сметаны) и паровые биточки из зайчатины, запив все это свекольно-сельдерейным соком, как в дверь постучал расторопный слуга (других слуг Кощей не держал) и объявил, что в кабинете его дожидается странный посетитель. Старый колдун не стал допытываться, в чем заключается странность гостя и поспешил увидеть все собственными глазами.

Гость был, действительно, необычный. Начнем с его внешности. Ну, невозможно же одновременно быть прекрасным принцем, сморщенным старцем и еще каким-то неопределенного вида субъектом явно криминального происхождения? А гость был одновременно и те, и другим, и третьим. Вот только что на Кощея смотрел грустный темноволосый юноша с прекрасным строгим лицом, как прямо в лицо чародею усмехается прожженный урка. А стоило сказочному царю моргнуть, как наглый взгляд преступника сменили пустые бессмысленные бесцветные глаза глубокого старика.

Кощей заинтересовался.

Он вежливо пригласил гостя садиться и предложил ему чаю.

– Какой пожелаете: черный, зеленый, травяной? С восточными сладостями, с медовиком, с сухофруктами?

Гость пожал плечами и пожелал мятного с донниковым медом.

Потом долго грел руки о бока чашки, от которой поднимался душистый пар, прихлебывал маленькими глоточками, и все не торопился рассказать, что же привело его к именитому магу. Другой бы на месте Кощея совсем извелся, но за тысячелетнюю жизнь мой герой повидал всякого и разучился торопиться.

Допив чай и оставив чашку в покое, гость потянулся, хрустнув костями, и сказал голосом, в котором соблазнительные бархатные нотки сменялись гнусавой скороговоркой и невнятным бормотанием:

– По правде сказать, я не верю, что Вы мне можете помочь. У меня сложная проблема.