Кати Беяз - Мемуары Ведьмы 2

В своих размышлениях я не заметила, как бабушка подошла к продавцу деревянной утвари. Подобравшись поближе, чтоб всё услышать, я протиснулась между какой-то тучной женщиной и бабушкиной рукой.

– Где вы взяли то колесо для телеги?

– Я сам всё делаю своими руками.

– А материал где берёте? – продолжала допрос бабуля.

– В разных местах покупаю; смотрю, чтоб дерево хорошее было и цена по карману не била, – радуясь своей неожиданной рифмовке, уверенно ответил мужчина.

Бабушка смотрела на него пронизывающим взглядом и, не уступая профессиональному сыщику, продолжала задавать свои вопросы:

– Подбирали где заброшенные доски в местах, которые люди стороной обходят?

Мужчина рассмеялся:

– Во-первых, для меня все места одинаковые! Если доски хорошие, из добротного дерева и не прогнили, то чего ж им без дела валяться-то? А что там небылицы рассказывают, так, по-ихнему, нигде не ходи и ничего не трогай?

– И много набрали в том месте?

– Я не считал, но на колесо ваше я доски у лесника забрал. Свежий молодняк он мне продал, а эти старые отдал даром в придачу. Из тех, что были получше, я смастерил кровать, а из остатков – по паре колёс.

– Кровать… – повторила за ним бабушка. – А лесничий где старые доски взял?

– Ну да, правда что – где ж лесничий доски-то взял, он же в лесу живёт, откуда там доскам из сосны взяться! – уже без усмешки заговорил продавец.

Он выглядел раздражённым этой чередой вопросов, которые совершенно не имели к его продажам никакого отношения. Я поняла, что назревает конфликт, и тихо сказала, потянув бабушку за руку:

– Бабуль, пойдём.

Но я прекрасно знала, что она не уйдёт с пустыми руками лишь потому, что её вопросы кого-то раздражают. Это поразительно, но мне порой казалось, её совершенно не волнует чужое мнение. Ей было абсолютно всё равно, как она выглядит в глазах другого человека, как её слова слышатся и какую реакцию вызывают. Я же, наоборот, входила в пору зависимости от общественного мнения. Меня особо волновало, как я смотрюсь со стороны, как мои слова звучат и какие мысли вызывают. Этим моя жизнь неимоверно усложнялась, ведь я старалась выглядеть и вести себя безупречно. Но когда я достигала этой безупречности, напасти не заканчивались. Теперь мне становилось стыдно за поведение своих близких, которые и не думали вести себя так, чтоб не уронить меня в глазах общества. Я тщетно тянула бабушку домой, чтобы та не показалась в глазах продавца и покупателей грубой, бестактной и глупой женщиной.

– Да, бабуля, – тут же подхватил продавец мой порыв, – давайте уже либо корыто, грабли покупайте, либо вон за овощами отовариваться, – прищурив глаза, произнёс он, указывая нам на прилавки с продуктами.

– Мне действительно не хотелось бы вас тревожить, но кому вы продали кровать? – стойко продолжала бабушка.

– Парочка приходила. Им и продал, – пытаясь общаться с другими покупателями, кинул он.

– А где живут, как звать?

Тут мужчина повесил голову, сжал губы и глубоко вздохнул. Он посмотрел на бабушку уставшими глазами и монотонно произнёс, желая поставить на этом диалоге окончательную точку:

– Живут где-то недалеко от рынка в своём двухэтажном доме. Угостили меня мешком слив, обронив, что весь сад ими усеян. Больше я, видит Бог, ничего не знаю, – театрально приложив ладонь к груди, закончил мужчина.

Бабушка молча развернулась и провела торцом ладони по своим губам. Этот жест красочно показал её сосредоточенное раздумье над нашими дальнейшими действиями. Сосед купил недостающее колесо у другого мастера и привязал его позади коляски к своему мотоциклу.

– Володь, надо разыскать эту парочку с кроватью, – после долгого молчания произнесла она.

– Валь, на кой тебе та кровать? – достаточно холодно, но всё же с ноткой возмущения спросил тот.

– Послушала б я, как ты заговорил, если б посчастливилось тебе поспать на том «чёртовом колесе», – с ухмылкой ответила она и похлопала соседа по плечу, забираясь на мотоцикл.

Дядя Володя многозначительно закивал и, заведя мотор, тронулся в сторону деревни. Он подбросил нас до дома, и мы погрузились в свой обычный день. Бабушка что-то пекла, я убирала дом, а дедушка стучал молотком на веранде. В перерывах между уборкой я то и дело подбегала к своему блокноту и делала пометки, стараясь записывать всё: каждую мелочь, каждую эмоцию, даже самую неприятную мне. Бабушка хвалила меня за такое отношение к делу, но в то же время посмеивалась над моей щепетильностью.