Кати Беяз - Мемуары Ведьмы 2

– Он что, получается, из-за нашего рода погиб? – соединив всю цепочку событий, вдруг с ужасом обнаружила я.

– Не думаю, что он умер при пожаре, – ответила бабушка. – В общем-то, рано или поздно можно было такое ожидать от односельчан, коли все девицы округи к тебе по ночам бегают.

Меня так впечатлила эта история, что, уже лёжа в кровати, я пыталась воспроизвести её во всех мельчайших подробностях. Особенно мне хотелось увидеть лицо колдуна таким, каким оно было в том далёком прошлом. Увлечённая романтичным и одновременно порочным образом главного героя, я пыталась увидеть в своём воображении рассказ дедушки снова и снова. Но желаемые образы никак не появлялись, и я решилась на отважный поступок. Прикинув, что всё увиденное будет являться всего лишь сном, уже около полуночи я тихо пробралась к шкафу с одеждой и вытащила из кармана своих штанов деревянную щепку. Я снова запрыгнула в постель и обратилась к куску дерева так, словно оно было живое:

– Я хочу увидеть, что произошло той ночью, что случилось с колдуном при пожаре. Ты всё знаешь, ты всё видела, расскажи теперь и мне.

Я договорилась со щепкой и положила её под подушку. Не особо веря в её магию и доверяясь больше своему воображению, я принялась воспроизводить с самого начала дедушкин рассказ. Сюжет никак не развивался, и, успокоившись, я перевернулась на бок. Моё тело качнуло, и я совершенно реально повалилась с кровати. Открыв глаза, я обнаружила себя припавшей к влажной земле среди стеблей высокой травы. Поднявшись, я увидела, что стою на поле.

Оно было ослепительно жёлтым и блестело в свете полной луны, словно волны бурной реки. В самом его конце, перед высоким хвойным лесом, виднелся дом, словно миниатюрный средневековый замок. Две одинаковые круглые башни возвышались на фоне звёздного неба; они соединялись сводами, под которыми угадывались просторные помещения. Прямо в самом сердце дома огоньком надежды горело красное пламя.

Я взглянула на свои босые ноги, также обнаружив на себе плотную белую рубаху по самые пятки. Лёгкий ветер раздувал мои волосы, и я направилась к веранде, где так тепло блестели два узких витражных окна, перемигиваясь яркими стёклами. Этот дом манил меня; я словно возвращалась в то место, которое когда-то покинула, где была когда-то счастлива. Вокруг было совсем тихо, только одинокая сова отсчитывала мои шаги по полю; как вдруг я услышала восторженный разговор двух женских голосов позади себя. Обернувшись, я увидела две тёмные фигуры, направляющиеся ко мне. Поравнявшись со мной, они прошли мимо так, словно меня вовсе не было на этом поле. Молодая светловолосая девушка, сильно напомнившая мне моего дедушку, широко улыбалась, а её, по всей видимости, мать с радостным возбуждением представляла, как вскоре её дочь переедет жить в этот особняк. Я бесшумно последовала за ними. Дом возвысился над нами, и уже можно было различить две его башни в три высоких этажа, соединённые округлыми сводами между собой. Перед входом гостеприимно расположилась веранда, освещённая тёплым светом коридорных витражей. Ступенька за ступенькой я тихо поднялась на неё. Мои шаги сейчас были такие лёгкие и невесомые, что порой мне казалось: я просто лечу по воздуху, подгоняемая лёгким ночным ветром. Не успела я подойти ближе, как тяжёлая дверь скрипнула, и ночных гостей встретил высокий мужчина с тёмными кучерявыми волосами по плечи и глубокими, чуть раскосыми серыми глазами. Он был одет в бордовый бархатный халат поверх обычной белой рубахи и штанов, на ногах красовались ярко-красные тапочки с вышитыми золотыми гербами. Мать толкнула дочку в бок, указывая на знаки дворянской принадлежности, но девушка смотрела своему возлюбленному прямо в глаза, окрылённая стать его женой. Мужчина, лет на двадцать старше своей любовницы, будто бы совсем не удивился её появлению в сопровождении матери и вежливо пригласил женщин в просторную комнату. Дверь захлопнулась, и меня словно сквозняком отбросило назад на ступеньки веранды. Я встала и, снова подойдя к двери, сделала усилие открыть её, но она оказалась невероятно тяжёлой, а мои руки – лишенными всякой силы. Сильнее всего во мне сейчас было моё любопытство, раздирающее меня на части. Уставившись в кусочек жёлтого витражного стекла, я затаила дыхание, полная надежды хоть что-то увидеть сквозь него. Упёршись об окно лбом, я постаралась различить видимые силуэты и перемещения по большой слабоосвещённой комнате. Вдруг моя голова скользнула внутрь прямо сквозь цветные виражи, и я поняла, что стены перестали быть мне преградой.