Александр Иванин - Живые в эпоху мёртвых. Дилогия

— Так мы пацаны реальные. С нами, чисто, не забалуешь.

— Приятно, когда рядом настоящий мужчина, — голосом красной шапочки пропела Валя.

Она вышла навстречу хоккеисту, картинно покачивая бедрами и держа пистолет стволом вверх. При этом она придерживала руку с пистолетом второй ладонью. Сейчас Валентина напоминала плакат к третьесортному боевику, но очень привлекательный плакат.

Жена или девушка хоккеиста заволновалась, стразу оценив ситуацию как опасную.

— Андрей, ну когда Коля приедет? Ты же знаешь, что мне нельзя волноваться. И врач говорил, — капризно начала она.

Андрей сразу потерял интерес к Вале и подошел к женщине с мальчиком. Он обнял их обоих ласково и очень нежно, что резко контрастировало с его брутальной внешностью. Женщина сразу уткнулась ему лицом в грудь.

— Ну, что ты, котеночек. Ты же у меня такая крепенькая и боевая. Да и Колю ты знаешь. Два метра дурнины. Вроде уже большой, а сам всех лупит, как маленький. С ним нам точно ничего страшно не будет.

Валентина оценивающе посмотрела на пассию хоккеиста.

— Вот еще! — забурчала старушка. — Раньше бабы на сносях и в терриконах и на руде работали, и дома все делали. А сейчас понавыдумывали, лишь бы лежни пролеживать, да сало на боках копить.

Колюша не заставил себя долго ждать. В дверь забарабанили чем-то металлическим. Старик нажал кнопку. В подъезд вошли двое военных в суперсовременной экипировке, только без знаков различия. Старик такую амуницию только в иностранных фильмах видел или в передачах про развитее современной военной техники. У Колюши оказалось не только два метра роста, а еще и косая сажень в плечах. Хоккеист, конечно, был мужик здоровый, но брату в размерах он, безусловно, уступал.

Николай обнялся сначала с братом, а потом подошел к матери. Старушка обнял его так горячо, что стразу стало ясно, кто ее любимый сын.

— Гундосый, ты че стоишь? — обратился Колюша к своем спутнику. — Сумари в зубы и в машину.

— Братка, подожди, — остановил брата хоккеист. — Доброе дело сделать надо. Как у дяди Сергея дома. Мы тут постреляли малёха, но так оставлять нельзя.

— Нет, братишка. Нам еще засветло до Селигера доехать надо. Катера на воздушной подушке по темноте не пойдут.

Андрей кивнул и, как-бы извиняясь, сказал старику и его компании:

— Не серчайте, православные. Ехать нам нужно. А у вас тут не так еще и плохо. Людей здесь мало живет. Да уехали уже многие. Вы главное этих самых не пускайте, — он неопределенно махнул в сторону двери.

Хоккеист улыбнулся Вале:

— Пистолет себе красавица оставь. Мало ли что.

Хоккеист еще раз посмотрел на них с горечью во взгляде, как на смертельно больных.

Двери лифта опять разъехались в сторону. В лобби выскочил полненький низкорослый рыжеволосый мужчина интеллигентного вида и женщина с двумя детьми. Женщина тащила за руки детей, а мужчина тащил чемодан на колесиках и большую спортивную сумку. Маленькая рыженькая девочка прижимала к груди нарядную мягкую куклу.

— Постойте, прошу вас. Помогите нам, — заголосила женщина. — У нас машину вчера угнали. А ни такси, ни частники никто везти не хочет. Нам бы только из Москвы выбраться.

В глазах у женщины стояли крупные слезы. Ее муж выглядел очень испуганным.

Братья переглянулись. Между ними произошел какой-то молчаливой диалог, и большущий Коля решил судьбу целой семьи:

— Детей в салоне разместим, а вам с мужем придется на крыше джипа ехать, там багажник у меня.

— Ой, да мы хоть как-нибудь, — обрадованно затараторила женщина.

Коля крикнул помощнику:

— Гундосый, с сумками людям помоги.

Приехавшие отбыли на свой Селигер, прихватив с собой одну счастливую семью. В вестибюле стразу образовалась какая-то гнетущая пустота. Мужик в хоккейном шлеме и его брат, обвешанный всякими суперменскими штучками, давали ощущение уверенности и безопасности. Но без них сразу стало еще страшнее, чем было. Все опять вернулись в салон мадам Ядвиги.

Валя примостилась на самый краешек дивана и зажала ладони между коленей, как будто греясь.

— Неужели он меня тут бросил, — встревоженно спросила она у всех. — Как вещи бросают. Вы видели, сколько всего люди побросали?

В глазах ее читался вопрос, но все еще теплилась надежда.

— Ты не думай о плохом, — снова начал уговаривать ее армянин и тут же начал вещать нечто обратное своему принципу позитивного мышления: — Сейчас хуже чем война. Все вокруг погибнуть могут. Я ночью такого насмотрелся. Сам не знаю, как добрался. Думал, что по жизни синюю птицу поймал, перед детьми хвастался, примером для них быть старался. А сейчас себя цыплёнком чувствую. Ну, как я их защитить смогу. Где же вы сейчас, мои любимые.