Максим Пэйн - Соль

-Да что ты будешь делать! – я заворчал, нагибаясь и опускаясь на колени, в поисках украшения.

Вдруг взгляд зацепился за нечто, застрявшее между ветвями кустарника. Просунув руку, я достал предмет и испытал легкую дрожь, увидев целую фотографию дедушки Анны, пристально глядящего на меня с ее поверхности. Отдернув руку от изображения, я с минуту размышлял над тем, как же она уцелела. Сомневаясь, я ущипнул себя. Удостоверившись, что не сплю, еле сдержал свои эмоции: мне захотелось вдруг кричать и смеяться, внутри все клокотало от эйфории. Приплясывая и подпрыгивая на месте, я решил, что спутал тогда сон с явью. Взяв себя в руки, я тихо прокрался в свою комнату и, стараясь не разбудить Анну, забрал фотокамеру. Солнце уже достаточно поднялось над горизонтом, и я, не теряя времени, сделал снимки фотографии, которые меня вполне устроили.

Пока все спали, я счел нужным снести фотографию на кладбище немедленно, покуда с ней еще чего не случилось. Все равно мне совсем не хотелось спать. Сунув фотографию в задний карман брюк и захватив рюкзак с фотоаппаратом, я побежал в сторону кладбища, по дороге заскочив в маленький магазинчик на обочине дороги, только распахнувший двери с утра. Купив у них универсальный клей, я побежал дальше. Поваленное дерево у ворот было убрано, дорожки расчищены – этот порядок будто символизировал камень, упавший с моей шеи. Я ощущал странное, дивное, необъяснимое чувство безмерной радости, переполнявшей меня. Подбежав к открытым воротам и буквально влетев в них, я добежал до строения и вошел внутрь. Сию минуту сильный запах гари ударил мне в нос, но обведя взглядом помещение, я не заметил ничего необычного.

-Кто-то, должно быть, жжет мусор поблизости! – я подумал, выудив клей из кармана.

Не теряя времени, густо смазав оборотную сторону фотографии клеем, я приложил ее к камню и надавил сверху ладонью. Вместо стеклянного футляра я припас небольшой квадратный кусок прозрачного пластика, лежавший в сумке от фотокамеры с незапамятных времен. Смазав его клеем по углам, я закрыл им фотографию. От дождя он, конечно, не спасет, но здесь его и бояться нечего, а так для сохранности фото в хорошем виде самое то. Завершив работу, я с чувством собственного достоинства поднялся с мраморного пола, отряхнул колени и собрался было уходить, как заметил подсвечники, густо залитые воском. Подойдя поближе и взяв один из них в руки, я явно увидел, что кто-то зажигал их.

-Так вот откуда этот мерзкий запах! И кому понадобилось их трогать! – я подумал про себя недоуменно, на всякий случай осматривая все углы.

За стеной громко прокаркала ворона.

-Еще бы! Как зажег, так, видимо, и пустился наутек от такого смрада! – я проворчал, ногтем соскребая застывший воск.

Еще раз оглядевшись вокруг, я схватил рюкзак и вышел наружу.

Я возвратился домой к моменту, когда Анна, сидя за туалетным столиком, приводила себя в порядок.

-Я тебе звонила. Где ты был? Я уже начала волноваться, – она возмущенно бросила, завидев меня в дверном проеме.

-Я отнес фотографию обратно. Видимо, забыл сменить беззвучный режим, – я предположил, проверяя пропущенные звонки.

-Зачем так рано? Мы могли сходить вместе,– она удивилась, взметнув брови.

-Не спалось, вот и решил времени зря не терять.

-Ладно! Мне не очень то и хотелось туда возвращаться. Не хочешь сходить со мной в мою старую школу?

-Я не против!

Из кухни доносились манящие ароматы выпечки. Дарья только что вытащила из духовки мясной пироги и вскоре позвала всех к столу.

-Думаю, я никогда не ела ничего вкуснее! – восхищенно заметила Анна.

-Да, обычный пирог! Ничего особенного! – возразила Дарья, покрываясь румянцем.

Она отрезала себе кусок и села за стол, как вдруг Александр вскочил со стула как очумелый и заорал что есть мочи, хватаясь за рот. Потеряв равновесие, он упал на пол, едва не сломав себе руку.

-Саша, милый, что случилось! – Катя, в ужасе причитая, подбежала к мужу.

Поверженный в шок, он закрыл рот рукой, что-то невнятно мычал и ревел как загнанное животное. С лицом, перекошенным от боли в свирепую гримасу, он яростно размахивал свободной рукой. Я подбежал к нему и, захватив его рукав, осторожно разжал руку, конвульсивно сжатую в кулак. Александр беспомощно отпустил ее, и кровь потоком хлынула из его рта на ворот серой рубахи. Последовавшее молчание прорезал детский крик: Соня и Артем разразились слезами от увиденного, и Катя бросилась их успокаивать.