Доменик Делакруа - Антология страха

Сказав Кристал, что нужно наладить связь, я посмотрел на напарницу и только успел закрыться рукой, чтобы она не вонзила свои почему-то ставшие длинными и острыми зубы мне в лицо. Рука была прокушена насквозь, несмотря на щитки, вшитые в куртку. Уперев ногу в живот Кристал, я пытался не дать ей запрыгнуть на меня, но это не мешало ей рвать мои одежду и кожу длинными ногтями. Оттолкнувшись, я смог перекинуть обезумевшую напарницу через себя, но не рассчитал силу, и она перелетела через невысокие перила, а поскольку её зубы всё ещё были в моей руке, потащила меня за собой.

Рука хрустнула, в глазах потемнело, но я выдержал. Заняв устойчивую позицию, уперев ноги в перила и достав пистолет, я нацелился, но нажать на спусковой крючок не смог. Моё замешательство стоило мне дыры в животе, и я выстрелил Кристал в лицо. Пуля с чавканьем вошла в плоть, я не открывал глаз и поэтому только слышал, как разрываются мышцы, сухожилия, кости. Она не произнесла ни слова – только ужасное бульканье стояло у меня в ушах. Руке стало легче, я поднял её: в плоти застряли длинные, почти прозрачные клыки будто какой-то хищной рыбы. Спутниковый телефон был потерян вместе с Кристал, оставалось надеяться, что дрон не повреждён.

Вниз я не стал смотреть, сел и, облокотившись на холодный колокол, разглядывал чёрное небо и выковыривал из руки клыки. Немного залатав себя, но так и не остановив кровь, я сейчас диктую этот рассказ на чёрный ящик дрона. Если мои слова достигнут нашего командования, то извините, что доклад не по уставу, но это неважно, поскольку вы должны не просто сравнять это место с землёй, а оставить тут воронку глубиной с Марианскую впадину. Это всё.

Дрон улетел, и неизвестно, сможет ли он прорваться сквозь барьер и долететь до цивилизации… Штурм колокольни так и не начался, про меня просто забыли. Не знаю, сколько прошло времени, но вскоре начало светлеть. Рассвет открыл деревню, её пустые улицы, и в небо устремились тонкие струйки дыма; они поднимались буквально из каждого дома.

Пожар уже догорел, оставив после себя чёрное пепелище, что резко контрастировало с серым снегом. Дым поднимался, сливаясь со свинцовыми облаками, а те выдавали пушистые хлопья снега. Теперь я понял, что это был за снег…

Раненый солдат прикрыл веки, отдавшись холодному ветру. Безумная толпа ворвалась в церковь и уже неслась по лестнице. Теряя остатки сил солдат, смотрел, как серый снег обретает ужасающую форму. Это была последняя капля. Солдат, увидев существо, закрыл глаза.

Поезд – то место, где незнакомым людям приходится проводить долгое время вместе. Так произошло и с Дуаном Хертом, молодым учителем. Он несколько дней назад окончил университет и, попав под распределение, отправился в путь до места работы. Молодой человек, полный энергии и энтузиазма, сел в поезд с мечтами о будущем. Несколько дней он был в купе совершенно один и потому шатался по немногочисленным вагонам в поисках интересных бесед. Он не был разговорчивым, но любил слушать, поэтому всегда искал собеседника. За пару дней пути Дуан перезнакомился со всеми пассажирами и порядком им надоел: люди начали сторониться его неуёмного любопытства.

Тогда юноша решил бросить своё рвение на великолепное произведение инженерной мысли, на котором ехал, на этого огромного стального зверя на паровой тяге, без устали несущегося вперёд с неимоверной скоростью. На одной из станции Херт очень долго рассматривал большие колёса, блестящие цилиндры, мощные поршни, что под действием пара заставляли бежать паровоз вперёд, зубастые шестерни, видневшиеся из-под металлических кожухов. Дуана даже чуть не ошпарило сброшенным излишком пара. Величественный бак блестел на осеннем солнце, отбрасывая яркие блики и ослепляя всех, кто осмелиться посмотреть на него. Херт так увлёкся осмотром чудо-машины, что едва не опоздал, когда поезд начал отправление.

Но даже в пути Дуан не оставлял попыток больше узнать о поезде. Сделал пару вылазок к машинисту, правда, не смог преодолеть грузового вагона с углём, даже чуть не сорвался на землю. Он бросил это дело только после ясного намёка одного из служащего поезда, чтобы пора наконец угомониться.

Херт был огорчён и больше не выходил из купе: читал книги, смотрел в окно, любуясь пейзажами. Они сменялись один за другим, как картины в галерее, и были настолько красочны, что Дуан отложил книгу и стал описывать то, что видит.

Стояла середина осени, деревья меняли свою одежду на более пёструю. Учитель одержимо описывал деревья – жёлтые, красные, оранжевые, делая их золотыми, рубиновыми и янтарными. Красочными фразами он пытался передать красоту яркого листопада, иногда перерастающего в вихрь. Скорость поезда позволяла запечатлеть на бумаге переодевание природы в осенние краски.