Амин Ахмедов - Сингулярность тьмы

– Руины? Проклятье?

– В деревне, из которой я родом, все знали про печальную легенду Одебурга. Город, построенный на пороке, но стремившийся к очищению. Сказки для святош. Не помню точно, я ее слышал в детстве, но от Одебурга остались лишь руины.

– А где находится твоя деревня?

– Наша деревня была бедна. В окружении холодных лесов единственное, чем можно было заниматься – это охотой и тупым собирательством. Но иногда, некоторые старатели отправлялись в руины некого Одебурга, там можно было найти довольно ценные вещи, их мы продавали. Таким же старателем был и мой отец. Но однажды, старик Мэлрой, который частенько ходил к руинам, захворал. Сначала слабость, а потом жар, лихорадка. В конце концов, на его теле начали расти отвратительные круглые наросты, они двигались, извивались, мерзкое зрелище. В предсмертном бреду старик то и дело, что бормотал про руины, про то, как его заразили мертвые лица. Безумие охватило Мэлроя, он бросался на всех, а из миазмов, выросших на теле сильно исхудавшего старика, сочилась какая-то мерзость. Последними в деревне остались мы и еще пара семей. Первым заразился мой отец. Боль от прорастания миазмов не давала ему покоя, он сильно исхудал. Чтобы не заразить нас, отец спал не в доме, а в сарае. В одну из тех ночей он пропал, наверное, сам ушел, прежде чем обезуметь. Мать моя тоже заболела, мы уже остались последними в нашей глухой деревушке. Она понимала, чем все закончится и посадила меня маленького на одну из немногих лошадей в нашей деревне, лошадь знала куда идти. А моя мать, мамочка моя, осталась там одна, один на один со страшной болезнью, в холодном доме, никто за ней не ухаживал…

И в этот момент он оцепенел. Его лицо покрылось потом, широко раскрытые глаза покраснели. Не молодой мужчина с пышными усами медленно встал из-за стола и поднялся в свою комнату. Трактирщик рассказал, что этого мужчину зовут Агейл и он уже несколько дней снимает ночлег в трактире. Мне нужно было все обдумать. Я отправился в свою комнату.

Следопыт задумчиво поднялся в свою комнату. Будучи крайне осторожным и даже в какой-то степени параноиком, Аркул наглухо запер дверь и подложил стул. Кровать он подвинул к темному углу, подальше от бледного свечения полной луны. Желая быть всегда готовым, этот бывалый следопыт, не раздеваясь, в сапогах, устало провалился в кровать, лицом к двери, снял шляпу и достал один из своих кремниевых пистолетов, незаметно направив в сторону вымышленного противника. Аркул погрузился в свой мир, мрачный и вязкий как болото. Почему именно так? Мысли о прошлом затягивали, а история Агейла заставила его задуматься. Почему же никто не бежал из деревни, как сам Агейл? Что за болезнь уничтожила деревню? Где находится Одебург и почему он в руинах? Эти вопросы нарушали все его логические цепочки и даже вызывали некоторое смущение, возможно страх.

Пока Аркул погружался в вязкую трясину своих мыслей, густой и тяжелый туман ворвался в вечно дремлющий лес, на мгновение, нарушив его покой. Бледный свет безмолвной и печальной луны обливал своим свечением сквозь туман. Звери замолкли, свет таверны погас. На месте пронзительной тишины вдруг возник тихий гул. Следопыт узнал его. Как же давно он его не слышал. Этот гул – секрет, ответ на который искали многие ученые. Некоторые считают, что гул возникает от движения воздушных масс сквозь тесные стволы деревьев. Другие предполагают, что под лесами находится огромная система пещер, из которых на поверхность вырываются разного рода шумы. Пещеры и вправду есть, но гул совсем не от этого. У него есть одна интересная способность, если долго вслушиваться, то человек может просто уйти в лес, будто во сне, или под гипнозом. Те немногие, что вернулись, были в недоумении, они утверждали, что никуда не уходили и все время отсутствия занимались своими делами. Аркул слышал этот гул раньше и боялся, что в молодости с ним могло случиться то же самое.

Лес все глубже тонул в густом тумане, гул прекратился, настала полная тишина, абсолютная. Аркул не мог заснуть в такой тишине, тишина его раздражала, но в итоге усталость взяла вверх. Веки тяжело упали на засохшие глаза, а рука его крепко держала пистолет.

Проснувшись рано утром, я в первую очередь поинтересовался Агейлом, оставившим вчера множество вопросов. Трактирщик, не выдавая своего волнения, сказал, что тот посреди ночи ушел в лес, в сторону оленьей тропы. Я не мог упустить его, ибо он, возможно, был единственным, кто хоть что-то знает про Одебург. К счастью следы его хорошо отпечатались на грязной земле. Я запряг лошадь, купил в трактире все необходимое и свернул с основной дороги на так называемую оленью тропу.