Дон Арк - Остатки страха

Я закричал во все горло.

Возможно, крысы боятся громких звуков. Или только те были такими пугливыми. Как бы то ни было, после моего крика писк прекратился – остался лишь вызывавший рвотный рефлекс запах.

Я понимал, что долго оставаться в подвале мне было нельзя: крысы, разозленные убийством (не умышленным) своего товарища, сделают со мной то, что сделали с мистером Томпсоном, когда тот начал отстреливать их после того, как они сожрали его яблоки. Мистера Томпсона нашли в подвале с изъеденным горлом, без глаз, нескольких пальцев, с обглоданным ртом, а туловище… говорили, что, вспоров несчастному мистеру Томпсону живот, крысы поплескались в его крови, как в бассейне, а после кровавой тусовки сожрали большую часть его органов.

Крысы, ставшие людоедами, долго после того случая охотились на людей.

И я боялся, что среди тех могли быть и убийцы мистера Томпсона.

Я сглотнул слюну и, боясь дотронуться до стен – вдруг в стенах на любом уровне были расположены норы с этими тварями, – представил, где может быть выключатель.

Конечно, рядом с лестницей. Или наверху, в доме. Но лезть наверх я не собирался, потому отошел к лестнице и представил себя тем Дэвидом Хикоком, который еще не пережил падение на пол с высоты не менее фута, покушение крыс и непредумышленное убийство…

Я со всей возможной осторожностью, прислушиваясь к шороху во тьме, протянул руку в правую от себя сторону. Густой воздух. Густой воздух. Густой воздух. Гу… Что-то скользнуло по моей руке. Это не мог быть хвост крысы: несмотря на то что в подвале было слишком темно и потому я ничего не видел, я рассчитал в уме, что балки, об одну из которых я ударился своей тупой башкой, плотно прилегают к потолку, соответственно, по ним не смогут пробегать крысы. Значит, то, что скользнуло по моей руке, было… Я нащупал это и дернул вниз. Не было никакого звука – но это оказалось в моей руке. Я вытянул руку на свет.

Обычная пыль, за долгие годы обретшая достаточную плотность для того, чтобы считать ее на ощупь веревкой.

Я отбросил пыль в сторону, после чего потянулся левой рукой влево от себя. Там же я нащупал нечто подобное и тоже дернул. Включился свет.

Уж лучше бы я не включал его и не всматривался в то, что он озарил, и не спускался бы вообще в тот долбаный подвал! Но я сделал все из этого списка.

И увидел многое.

Не успели мои глаза привыкнуть к свету, как паника захлестнула меня. Подвал был меньше, чем я ожидал увидеть. Повсюду были крысы, причем крысы были далеко не обычные: с длинными белоснежными клыками, как у вампиров, с зелеными глазами, словно затуманенными зелеными глазами, с несуразно длинными лапами, как будто лапы эти были расплющены каким-то больным ублюдком… А тела крыс не были покрыты серой шерстью – крысы были голые (как будто бритые) и в разводах крови. Кровь была повсюду.

Они сидели на ящиках и, словно ухмыляясь, смотрели на меня.

Я прыгнул к лестнице.

Позади раздался жуткий вопль. Не писк, а именно вопль. То был вопль монстра, в котором поселилось множество монстров чуть меньших размеров. То была сирена ужаса, захлестывающая сознание трусов, подобных мне, и ввергающая их в ступор.

Вопреки тому, что две ступени отсутствовали (а расстояние между ступенями было слишком большим), я решил выбраться во что бы то ни стало.

А вопль в те жалкие мгновения нарастал.

Когда ты живешь в мире и добре и все твои страхи вызваны только ранним прочтением рассказов Говарда Филлипса Лавкрафта, Эдгара Аллана По [19] По, Эдгар Аллан (1809–1849) – американский писатель, поэт, эссеист, литературный критик и редактор, представитель американского романтизма. , Ричарда Матесона и Роберта Блоха, тебе не приходит в голову то, что опасность может быть слишком близка. Она таится в подвале, или на чердаке, или в соседнем доме, или в сердце человека. Конечно, когда ты ребенок, ты способен улавливать такие моменты, и – более того – даже становишься параноиком, и разглядываешь куст, за которым, как тебе показалось, сидит собака Баскервилей [20] Собака Баскервилей – древнее проклятие рода Баскервилей из книги Артура Конана Дойля «Собака Баскервилей». Как гласит легенда, собака появилась во времена Хьюго Баскервиля, как наказание за его жадность. . Но со временем эти ощущения, чувства, эмоции то ли атрофируются, то ли вымирают, и тогда ты не ощущаешь опасности даже на трассе, на которой нет пешеходного перехода. Ты переходишь дорогу в не положенном месте, пока машины, как тебе кажется, далеко. Тебе сигналят, а ты даже не пытаешься ускориться. Ты идешь, и вот машина уже чуть не сбивает тебя. Водитель резко тормозит, снова сигналит, а ты идешь, как ни в чем не бывало, смотря себе под ноги. Наверное, люди, по достижении определенного возраста, когда уже можно называть себя взрослым и без стеснения заходить в сексшоп, желают близости смерти. Это как своего рода встряска, которая дает человеку некий импульс к дальнейшей жизни. Или просто все мы после двадцати лет суицидники. Не знаю. Хрен с ним.