Владимир Сулимов - Дурной глаз

Олег подвинулся, выбирая лучшее место обзора для камеры.

Не опуская руку, Глашатай направился к Инне. Та взирала на происходящее с выражением, которое Олег не мог угадать.

Когда Глашатай подошёл к женщине вплотную, «жгуты» принялись извиваться энергичнее. Просто колошматили воздух. В их движениях алчность сочеталась с целеустремлённостью. Взяв свободной рукой Инну за затылок, Глашатай поднёс «жгуты» к её лицу. Инна вновь зажмурилась.

– Один для головы, – объявил Глашатай в перерывах между ударами гонга. – Второй для сердца.

Черви – не чем иным эти полоски плоти не являлись – легко коснулись кожи женщины, будто пробуя на вкус. Распробовав, один паразит скользнул по губе Инны в ноздрю («Для головы», – повторил Олег про себя и поёжился), другой шустро вполз в приоткрытый рот. Глашатай отпрянул.

Женщина издала испуганный вздох, больше напоминающий короткий крик. Её затрясло, будто через тело пропустили слабый ток. На подбородок выкатился пузырик слюны. Краснота залила лицо. Глашатай пристально наблюдал за происходящим. Зал безмолвствовал.

Так продолжалось около минуты, после чего дрожь унялась, дыхание выровнялось. Инна несмело открыла глаза и часто заморгала. Её руки вспорхнули вверх. Пальцы обшаривали лицо. Она выглядела ошеломлённой.

А затем женщина сняла очки, и с её губ сорвались два слова:

– Я вижу.

«Ну, разумеется, – подумал Олег. – А мой автонавигатор говорит голосом Брежнева». Несомненно, женщина была подсадной уткой. Хотя, надо отдать должное, она великолепно справлялась с ролью прозревшей. Его такими фокусами не проведёшь, а вот остальных…

– Я вижу! – воскликнула она, и толпа взорвалась восторженными воплями. Жаждущая Инна (или уже Сестра Инна?) сорвала и принялась комкать в кулаке уродливые очки. О её недавнем приступе напоминал лишь румянец на щеках.

Под одобрительный шёпот она вернулась в зал, а Глашатай вызвал из толпы следующего «добровольца». Им оказалась миниатюрная костлявая девица, которая призналась в том, что брала «откаты» за совершение сделок на предприятии, на котором работала в отделе закупок. Трюк с червями повторился, поле чего новообращённая объявила о том, что мучавший её последние шесть лет артрит (ещё одна болезнь, наличие которой не определишь на вид), исчез. Олег представил, как Глашатай «исцеляет» кого-то от импотенции и демонстрирует пастве удачный результат.

Шутка не позабавила его, как он ожидал, а лишь усилила тревогу. Глашатай продолжал расти. Олегу всё труднее становилось списать это на ошибки восприятия. Он ясно видел, как растянулась некогда свободная одежда Глашатая. Давид превращался в Голиафа.

«Если он не остановится, то порвёт её, как Халк», – подумал он и тут же себя одёрнул. Люди не вырастают до размеров игроков НБА за полчаса. И за час не вырастают. Это всё…

«Ошибки восприятия», – отрезал внутренний голос.

Девицу с артритом сменил Жаждущий Яким – бородач с пропитой физиономией, – у которого отсутствовали пальцы на левой руке. Продемонстрировав всем свой Изъян, он сознался в лжесвидетельстве на судебном процессе по делу об изнасиловании несовершеннолетней. Если это признание было бы правдиво, отметил про себя Олег, то бородач заслужил своё увечье. Ему сделалось любопытно, как выкрутится Глашатай, когда затея с исцелением инвалида провалится.

Глашатай, однако, не собирался отступать. Под удары гонга он проделал знакомые манипуляции, и – «Один для головы, другой для сердца» – запустил червей в бороду и усы Якима. Глядя на их возню в спутанных, как проволочная спираль для посуды, волосах Жаждущего, Олег понял, что никогда больше не станет есть суп с лапшой.

Через рот и нос паразиты внедрились в Якима, после чего последовал приступ дрожи, который длился дольше, чем у всходивших на амвон до него. Сектанты пришли в оживление и стали закрывать Олегу обзор. Ему пришлось подниматься на цыпочки, как зрителю на концерте поп-группы, которому впереди стоящие мешают видеть, что творится на сцене.

Когда взволнованное море сектантских голов на миг расступилось, Олег успел разглядеть, что из кисти руки Якима выпирает крупная опухоль каплевидной формы. Олег едва не выронил камеру. По правде, он совсем о ней забыл.

Наконец, Яким прекратил трястись. Он поник, будто дрожь отняла у него последние силы. В зале воцарилось молчание. Было слышно, как надрывно гудит вытяжка. Вдруг – это совпало с ударом гонга – Яким вскинул вверх левую руку, опять вызвав у Олега ассоциации с концертом: так рокер показывает залу «козу». Теперь этот жест при желании мог делать и Яким. У него появились пальцы.