Дэвид Эннендэйл - Яррик - Цепи Голгофы / Дурной Глаз

Идёт сорок первое тысячелетие. Более чем сто веков Император недвижимо восседает на Золотом Троне Земли. Волею провидения он — повелитель рода людского, властвующий над миллионом планет благодаря мощи своих неисчерпаемых армий. Его тело — разлагающиеся останки, которые извиваются в незримых корчах под воздействием сил, восходящих к Тёмной Эре Технологий. Он — Гниющий Владыка Империума, которому ежедневно приносят в жертву тысячу душ, чтобы он никогда не умер по-настоящему.

Но даже в таком неумирающем состоянии Император продолжает своё непрестанное и неусыпное бдение. Когда могучие боевые флотилии пересекают кишащие демонами миазмы варпа, — единственный путь, соединяющий далёкие звёзды, — дорогу им освещает Астрономикон, псионическое проявление воли Императора. Во имя него гигантские армии дают сражения в бессчётных мирах. Его величайшими бойцами являются Адептус Астартес — космические десантники, биологически-сконструированные сверх-воины. Несть числа их собратьям по оружию: Имперская Гвардия и несметные силы планетарной обороны, никогда не теряющая бдительности Инквизиция и техножрецы Адептус Механикус, и это лишь малая их часть. Но несмотря на всю их многочисленность, их едва хватает, чтобы сдерживать постоянную угрозу, исходящую от чужих рас, еретиков, мутантов — и худших врагов.

Быть человеком в такие времена — это значит быть одним из числа бессчётных людских миллиардов. Это означает жить при самом жестоком и кровавом режиме, какой только можно себе вообразить. Это — повести тех времён. Выкиньте из головы техническое могущество и научную мощь, ибо столь многое было забыто, что уже никогда не узнать вновь. Выкиньте из головы надежды на прогресс и понимание, поскольку в жестоком мрачном будущем есть только война. Нет мира среди звёзд, лишь вечность резни и кровопролития, да хохот алчущих богов.

Существо взбиралось по стволу колодца своей тюрьмы. Каждый шаг подъёма давался с трудом, и дыхание твари вырывалось из лёгких, хрипя свирепым рыком. Его звук поглощался плеском и грызнёй падальщиков в глубинах внизу. Он становился ещё одним отголоском в вековечной, зычной песни насилия.

Продвижение шло медленно. Существо это не беспокоило, поскольку в колодце время не значило ничего. Здесь существовали лишь тьма, схватка зуба и когтя, да душащие объятия воды, полной разлагающихся останков поверженных. Существо входило в число победителей. Оно сокрушило своих соперников, всегда стремясь вверх, к тому, чтобы быть хищником, а не добычей. И теперь оно поднималось вновь, используя тела своих врагов, чтобы забраться вверх по стволу.

Оно подготовило своё восшествие с терпеливостью, не имевшей ничего общего со способностью переносить ход времени.

Времени не существовало. Были лишь зубы. Когти. Мясо. Кости. Война.

Терпеливость была олицетворением необходимости, выживания. Существо боролось, убивало и трудилось в нескончаемой ночи, пока не стало готово. Тогда оно отправилось в путь, ведомое одним лишь осязанием.

Восшествие существа было таким кропотливым, таким постепенным, что если бы его увидели, то это не грозило бы ничем. Но его не увидели. Метр за метром, оно восходило сквозь кромешную тьму. Ему уже приходилось проделывать это прежде. Оно совершило так много попыток, что и не перечесть (и считать их не имело смысла), и в каждом случае оно забиралось ещё чуточку выше, прежде чем ему приходилось возвращаться назад в неспокойные глубины. Но на этот раз всё будет иначе. С этого времени ход событий начнётся заново. Существо доберётся до верха, и оно принесёт с собой снизу растерзание и смерть.

Тьма стала сумраком. Круг тусклого света над головой делался шире и ярче. Дыхание существа становилось всё резче от напряжённых усилий и запала ярости. Оно больше не двигалось одной лишь ощупью. Оно могло видеть. Поднимаясь дёргающимися, конвульсивными движениями, неуклюже, но непреклонно, оно достигло края колодца. Там оно задержалось. Оно выжидало, успокаивая своё дыхание, сдерживая свой рык, даже когда стремление убивать стало настолько могучим, что заставило завибрировать всё его тело. Оно прислушивалось к страже. Оно отслеживало звук их движений, пока те прогуливались взад и вперёд, скучающе обмениваясь оскорблениями.