Рита Харьковская - Миры и Судьбы. Книга первая

Шли годы.

Ниночка переросла свою детскую полноту и стала очень симпатичной девушкой: небольшого роста, с милыми ямочками на щеках и русыми волосами, заплетенными в тугую косу. Она все ждала, что Леонтий заметит и оценит ее взрослость и привлекательность, но юноша по-прежнему относился к ней, как к другу.

Нина надеялась, что когда они станут студентами и будут жить в чужом городе, вдали от семей, будут часто видеться и проводить вместе свободное время, все может измениться.

Но не изменилось ничего.

Наоборот, Леонтий с головой окунулся в учебу, бредил авиацией и даже в те редкие дни, когда они все же встречались, безумолку рассказывал ей о самолётах.

Нина понимала, что для него она по-прежнему друг детства и плакала по ночам в подушку …

***

В промозглый ноябрьский вечер 1938 года раздался оглушительный стук в дверь.

Ольга уже знала и помнила, кто именно и почему имеет право выламывать дверь среди ночи, и сердце ее заколотилось от испуга: «Неужели нашли? Пришли за мной? Но почему? Хорошо, что Лёнечка в Киеве. Она ничего не скажет о нем, пусть делают с нею, что хотят».

– Ольга, совсем оглохла! – раздался голос хозяйки. – Кого там принесло, на ночь глядя!?

Ольга отперла дверь и замерла, прижавшись к стене.

Но вошедшие мужчины даже не взглянули в ее сторону. Пройдя внутрь квартиры, приказали собираться Новаку и его жене, и спустя короткое время, не обращая внимания на истерические вопли и рыдания обоих супругов, вывели их в ночь.

Ольга осталась одна в огромной квартире и, первым делом, написала письмо Леонтию, строго-настрого запретив ему возвращаться, пока не прояснится ситуация. Едва рассвело, Ольга отправилась на главпочтамт и отправила сыну заказное письмо.

Ситуация разъяснилась очень быстро и самым страшным образом.

Через две недели, ранним утром, кто-то открыл дверь входным ключом и, по-хозяйски топая, вошел в квартиру. Ольга выглянула из своей комнатушки, думая, что вернулись Новаки, но в прихожей стояла здоровенная бабища, и такой же необъятный мужик втаскивал узлы и котомки.

– Кто вы? Как и зачем вошли сюда? Скоро хозяева вернутся, уходите.

Бабища откинула голову и захохотала басом:

– А не вернутся твои хозяева! Расстреляли обоих вражин, что народ оббирали! Мы, пролетариат, тут жить теперь будем! Иди, занимай какую хошь комнату и выбери что надо из хозяйских вещей, а то к вечеру уплотнят квартиру окончательно, все растащат, нам ничего не достанется.

– Никуда из своей комнаты я не перееду и вещей чужих мне не надо.

– Ну и дура! Пожалеешь потом, да поздно будет.

Новые соседи обошли квартиру, выбрали себе комнату побольше и начали стаскивать в нее уже бесхозное добро: мебель, ковры, посуду и, непонятно для чего им нужное, пианино.

– Зовут-то тебя как? Я Галя, а муж мой Степан, мы в столовке работаем, я повариха, а Степка- истопник.

– Ольга я … а где работать теперь буду, не знаю.

– Ну, так нам в столовку посудомойка как раз нужна, айда с нами! Мы, пролетарии, вместе должны держаться и помогать друг дружке. Хватит, набатрачились на панов!

Ольга усмехнулась незаметно:

– Спасибо Вам, Галя, за помощь.

Тем же вечером Ольга снова написала сыну письмо с невеселыми новостями, запретив не только приезжать к ней, но и писать на домашний адрес, а только на главпочту, до востребования. Велела сыну так же присмотреть за Ниночкой и поддержать девушку в один день оставшуюся круглой сиротой.

***

Ольга работала в столовой вместе с Галей и была этим довольна: в тепле, сыта, особого внимания на нее никто не обращает, в душу с расспросами не лезут – уже хорошо. Что там Галя наплела о ней сотрудникам, Ольга не знала, но смотрели на нее, как на юродивую – брезгливо и с жалостью.

Огромную квартиру Новаков уплотнили до предела, теперь в каждой комнате жила отдельная семья. Квартира наполнилась шумом и гамом, детским визгом, бабьими склоками и громким матом пьяных мужиков.

Но Ольгу это не волновало и не заботило, она даже в коммунальной кухне старалась лишний раз не появляться, обедая все в той же столовой, где работала.

Дважды в месяц она получала письма от сына, где он подробно описывал киевскую жизнь и учебу. Писал он и о Нине, которая тяжело перенесла смерть родителей.

Леонтий и Нина приехали проведать Ольгу только в канун нового, 1940го года. И сразу по приезде сказали Ольге о том, что еще летом расписались и что Нина ждет ребенка.

Ночью, уложив Ниночку спасть, мать и сын тихо разговаривали.