Джой Моен - Путь длиною в смерть

Возвращаясь домой ближе к вечеру, уставшая и измождённая, она бранила себя за то, что никак не может покорить свое же народное орудие, и каждую свободную минуту в ее сознании возникал образ синеглазого парня, за что ругала она себя пуще прежнего.

Симона наблюдала за Илвой в перерывах между домашними делами и прихожанами, не по себе становилось от вида расстроенной дочери. Невдомёк ей было, почему так болит сердце материнское, хотя кровушку чуждую по телу качает.

– Дитя, отчего ты так невесела? Аль случилось чо?

Илва села на толстое бревно у дома, запрокинув голову на стену, одинокая горячая слеза скатилась по ее щеке и, спрыгнув с подбородка, навеки исчезла.

– Не покоряется мне стрела упрямая, не хочет лететь, куда глаз мой смотрит. Стока сил потратила, а все впустую летит!

– Я б предложила тебе пошептать да заговор прочесть, но ведь откажешься, упрямица. Все самой надобно.

– Самой!

С горяча крикнула девушка, сжав руками ткань на коленях.

– Так и думалось мне. А ты вот чо, не хошь помощи от моих сил, используй собственную!

Чуть громче обычного сказали ведунья, чтобы соответствовать настроению девушки. Лицо Илвы сморщилось, будто снова она заплакать хочет.

– Нету у меня никаких сил, тебе ли не знать.

Женщина повернулась спиной к наставнице, делая вид, что сажей нацарапывает, где какая трава положена.

– Это как это нету-то! Все от природы человеческой данное, иль хошь сказать, шо глаз у тебя нет от рождения, али ума? Посмотри на люд вокруг, кто вместе с оружием твоим сладить может, внимательно гляди, да поспрашивай. Гордыня, кроме слез, тебе ничаво больше и не давала. Язык тела тожа слушать уметь надобно…

На последнем слове Арне ахнула, сжала ее ноги в тиски какая-то сила. Опустив голову, женщина увидела, что Илва пала пред нею на колени и обняла, что было сил. Не надо было ни речей красивых, ничего более, Видящая все поняла и так, да улыбнулась кротко. Ощутила благодарность и любовь девочки, к ней обращённую.

***

Илва не могла сосредоточиться на метании копья. Мысль о непокорном луке не давала покоя. Она не сводила глаз с Кии, которая казалось, так просто приручила деревянного зверя. Воительница не была напряжена, каждая ее мышца расслаблена. Она смеялась вместе с другими, одновременно натягивая тетиву. Заметив, что Илва наблюдает за ней, ухмыльнулась и выпустила точно в цель стрелу.

Ивар встал на ее место, а Хэльвард остался на своем, но даже не смотрел на девушку с момента, как она пришла на поле. Илву это радовало, так она ощущала себя спокойнее, но маленький червячок в груди противился этому и хотел, чтобы он обратил свой взор к ней.

Она выпустила первую стрелу, и снова мимо, щит дрогнул, издав слабый треск. Сжав зубы до боли, девушка взяла в руки следующую. В голове раздался голос Видящей: наблюдай и ты увидишь…

Но сейчас было не лучшее время пялиться на хотя бы одного из мужчин. Она решила понаблюдать за ними позже, и попробовать снова, как вдруг почувствовала позади себя чужое тепло, и крупную руку, всю истерзанную мелкими шрамами. Рука эта легла поверх ее, оттягивающей стрелу, и еще немного потянула на себя. Лук заскрипел.

Девушка хотела было возмутиться, отклонившись назад, но спиной уткнулась в чью-то грудь, тем самым сделав осанку ровнее и вынуждено переставив ноги. Шёпот уже знакомого мягкого голоса полился медом и элем в уши.

– Смотри на наконечник стрелы. Он должон поравняться с центром щита. А теперь… Отпускай.

Благодаря его теплу девушка расслабилась и сделала, как сказано. Свист раздался, и она уставилась на пробитый в ровном красном круге снаряд. Илва даже не успела накричать за дерзость на Хэльварда, настолько ее ошеломила собственная победа.

Он вернулся на свою позицию и продолжил тренировку, словно никуда не отходил. Запомнив положение, в котором девушка только что одержала победу, она попробовала еще раз, и еще. Теперь по всему телу разлилась приятная усталость и азарт. Она не успокоилась, пока каждая стрела в колчане не достигла цели.

Прилив энергии толкнул ее подойти к мужчине ближе, тихо поблагодарив.

– Благодарю тебя за помощь, воин. В долгу не останусь.

– Настоящий воин не признает никакого долга, кроме долга перед родиной и семейного.

Сложив на стол боевое оружие, Хэльвард повернулся к Илве, в его глазах бегали задорные искорки.

– Однако с тебя его стребую, если позволишь.

Щеки девушки залились румянцем, а в груди снова появилось это странное ощущение. Тут же подоспел как из ниоткуда Ивар.