Илья Чистяков - Бесконечное лето

– Да-да, всё хорошо, мам. Извини. Что-то насыщенная жизнь в последние дни: поздно ложусь и рано встаю. Закружился, – я смотрел в окно автомобиля на сугробы и падающий в свете уличных фонарей снег. Почему-то вспоминалась родительская баня: она находилась в 20-25 метрах от дома, и, чтобы попасть в неё, нужно было улицей миновать сарай и гараж. Зимой, собираясь туда, я никогда не надевал на себя верхнюю одежду. Шёл прямо в том, в чём был: майка и шорты. Бежал в валенках, задыхаясь от морозного воздуха, и останавливался на середине пути, где свет от фонарей мне не мешал. Поднимал голову вверх и смотрел на небо, где бесчисленным множеством ярко сияли звёзды. В городе такое увидеть невозможно: слишком много уличного освещения. А в деревне от звёздного сияния захватывало дух. Я стоял, любуясь этим великолепием, и ловил снежинки носом. Потом находил Большую медведицу, желал ей доброй ночи и бежал дальше.

– Что-то случилось на работе? Как дела? – приятно было слышать её спокойный голос.

– Да нет, всё как всегда. Разгребал дела перед отпуском. Вот, наконец, вырвался. Еду в аэропорт, – я не собирался её огорчать новостью о своём увольнении, ведь она вздумает переживать. Расскажет отцу. Тот начнёт анализировать всю мою жизнь и тоже расстроится. Позвонит мне. Будет долгий разговор: точнее, я-то буду долго молчать, а вот отец станет много говорить. И как результат, расстроюсь я…

– Ой, а я забыла, что ты в отпуск собираешься! Куда ты всё-таки решил ехать?

– В горы. Я ненадолго, всего на пять дней. Сяду в Харвине, потом в Долину Свободы, на Пик Данте. Может быть, поднимусь до Северной Короны. Я пока не решил, мам. Как у вас дела?

– Потихоньку. Работа, дом, работа. Вчера весь день прибиралась, пирогов напекла, в бане мылись. Сегодня чистила снег несколько раз, да всё без толку: валит и валит. У нас таких узких тропинок во дворе никогда небывало. Отец завтра трактором расчищать будет, сказал.

– Как он?

– Только пришёл из гаража. Машина опять сломалась, чинил весь день, – было слышно, как папа по своему обычаю вклинивается в разговор и спрашивает, кто звонит, а мама говорит, что сын. – Собираемся ужинать вот.

– Ладно, не буду мешать. Приятного аппетита. Спасибо, что позвонила.

–У тебя точно всё хорошо? Голос грустный что-то…

Проницательная мама! От неё сложно что-то утаить. Она сейчас говорила, как в детстве, когда уличала меня во лжи: не гневно и без крика, но пытливо, с явным сожалением и бесконечной мудростью. Сейчас я скажу правду, а она как всегда по-доброму улыбнётся…

– Всё в порядке, мам, – глотать мне стало почему-то очень тяжело. – Прилечу, напишу тебе. Отцу привет. Люблю вас.

– И мы тебя. Пока.

На глазах у меня были слёзы. Вдруг захотелось домой к родителям. Обнять бы их… Я всегда был чересчур сентиментальным и никогда не стеснялся своих чувств. Особенно к самым близким людям. Постоянно говорил им обоим, что люблю их. Отец всегда молча заливался краской и тут же менял тему разговора или вспоминал о срочных и важных делах, а мама отвечала мне взаимностью. Папа никогда не говорил мне прямо о своих чувствах. Может быть, мне не хватало этих слов и объятий в детстве, и именно из-за этого я так трепетно отношусь к своим родителям сейчас?

Не знаю.

Мне часто хочется сказать им, что люблю их, и что они самые лучшие, когда понимаю, что придёт время, и я останусь один. Они должны знать, что я благодарен им за моё счастливое детство и за то воспитание, которое мне дали, и что они, в конечном счёте, просто состоялись как родители. Говорить об этом нужно, ведь возрастные кризисы не прекращаются вместе с половым созреванием – они продолжают появляться в определённые моменты жизни даже у совсем уже взрослых сложившихся людей. Что может быть лучшей поддержкой в такие моменты, чем слова благодарных детей? В конце концов, все мы однажды будем лежать на кровати (как писали в старых книгах – «на смертном одре») и подводить итоги своей жизни, и было бы неплохо в этот момент знать, что твои дети тебя любят. А вот несказанные слова навсегда обречены остаться одинокими, никому неизвестными мыслями. Разве стоит их жалеть для близких?

Таксист оказался прав: мы очень быстро доехали до аэропорта. Я расплатился с ним наличными.

– Это тоже вам, – я протянул ему записку.

– Что это? – недоверчиво спросил шофёр, но всё же взял бумажку.

– Обязательно сходите в библиотеку и возьмите почитать. Я думаю, вам понравится.

Он с удивлением посмотрел на меня, и я для большего эффекта дважды кивнул с уверенным видом.