Мария Микийчук - Чубушник. 2020

– Язык у тебя хорошо подвешен, Руденко, этого не отнять, – проворчал Лев Владиславович, глядя на неё неодобрительно. – Но мелешь ты им постоянно полную чушь!

Таня уже залезла в телефон и гуглила слово «гроздь».

– Гроздь – это кисть плодов или цветов. Час от часу не легче, что такое кисть?

– Руденко! Кисть – это то, за что я прикую тебя к батарее, если ты упустишь моего клиента.

– Может, лучше за гроздь? – жизнерадостно улыбнулась Таня.

Фактически эту «работу» она получила благодаря выбранной в своё время кафедре фольклора. Фольклористы были, как на подбор, презабавными людьми, которые отлично смотрелись бы в старорусских костюмах босыми посередь полей, а ещё создавали трогательное до слёз сообщество, тихое и домашнее, особенным контрастом смотрящееся рядом с постоянными вихрями и нововведениями кафедр романо-германской филологии. Пока романо-германцы устраивали огромные конференции в помещении с другой стороны гулкого коридора с высокими потолками и жёлтыми стенами, в маленькой келье фольклористов ставили чайник, вытаскивали карточки с записанными летом суеверными рассказами и исследовали под висящими на стенке лаптями, ловко обходя большую старинную прялку. На кафедру зарубежной литературы, куда она так хотела пойти, Таня не прошла, но фольклористика оказалась не менее интересной, а эти милые люди вызывали в ней очень много эмоций. Совсем как заброшенное поселение мумми-троллей.

На практику, на которой фольклористы записывали истории у бабушек и дедушек по деревням, Таню не взяли, но позже, разбирая записанные на диктофон рассказы о жизни и обрядах, Таня вдруг обнаружила, что не может избавиться от слов одной бабушки: «У нас с утра всё в туманах».

Эта фраза снилась ей во сне и звучала в ушах в самое неподходящее время. Поэтому в какой-то момент Таня нашла эту запись, узнала название деревни – и поехала туда отдохнуть.

Она до сих пор помнила этот момент, когда вырулила с остановки основной трассы и свернула на жёлтую тропинку среди холмов и пролеска. Это было раннее утро, и весь низ между холмами погряз в грязно-молочном туманном мареве, а контуры холмов дрожали в холодном воздухе, размываясь по краям, как кисельные. «Молочная река, кисельные берега», – подумала Таня заторможено, медленно поворачиваясь вокруг. Время застыло в этом холодном утреннем пудинге, а потом и вовсе остановилось. Дорога тащила вперёд, ноги переставлялись сами, ближняя с деревни сторона холмов нежно манила контурами фиолетовых люпинов, теряющихся в дымке, дома вставали перед ней, как остовы потонувших кораблей.

Лев Владиславович был первым, кого она встретила в деревне. Пожилой армянин с военной выправкой, он владел небольшим магазином всякой всячины, так нужным деревне, а в последнее время увлёкся выпечкой, и в его магазине всегда вкусно пахло домашним хлебом. Жена Льва Владиславовича, Марина, начала строить коттеджный посёлок на пригорке у деревни. Место было идеальное, виды пасторальные, а дома крепкие и очень дорогие. Поэтому, когда Марина поехала проведать родителей, а на горизонте нарисовался покупатель, Лев Владиславович предложил Тане заболтать клиента, тем более, что дом этот Таня хорошо знала, а у потенциального покупателя, вдовца, было двое детей. С детьми Таня исторически ладила лучше, чем со взрослыми.

– И, бога ради, приоденься, что ли. Ну что ты ходишь, как бездомный котёнок.

– Это мои лучшие джинсы, – приподняла брови Таня. – А это профессиональный врач-диагност на футболке.

– У него мозги в руках, – закатил глаза Лев Владиславович. – Не видел ещё ни одного нормального врача, у которого мозги были бы вне головы. Давай чеши.

– Чешу, – весело ответила Таня и побрела к коттеджам, видневшимся вдалеке.

В деревеньке ей было знакомо всё, а сегодня, с тёплым августовским солнцем и пряным запахом сухой травы и опавших яблок, всё выглядело и вовсе картинкой из рассказа Бунина. Стрекотали кузнечики, лениво порхали крапивницы, у нескольких домов валялись старенькие, советские игрушки-грузовички и кубики – к бабушкам приехали маленькие внуки. Идти до коттеджей было недолго, минут двадцать по полю и заросшему травой крутому склону, напоминающему тот, что был у её дома в детстве, только без деревьев, зато с большими кочками. Медленно покачивались растопырившие свои синие глаза стрелки цикория, краснел иван-чай. Драный серый кот вылизывал ногу, увидел Таню, да так и застыл с поднятой ногой и высунутым языком, сонно моргая на Таню зелёными глазами.