Мария Елифёрова - Странная любовь доктора Арнесона

– Какие-нибудь ещё вопросы, милый?

Её густое, как шоколад, контральто скатывалось в лёгкую хрипловатость французской певички из кабаре. Как в тумане, инспектор протянул руку и коснулся небольшой груди с острым жёстким соском. Каролина Крейн утробно рассмеялась и обвила его шею руками, прильнув к его рту сухим горячим поцелуем.

Инспектор Скотланд-Ярда Морис Каннингем открыл глаза, с трудом выдравшись из сонной липкой бездны. В комнате розовел рассвет, пробиваясь сквозь молочную дымку утреннего тумана. Инспектор лежал на смятой постели, сбросив на пол одеяло. Из одежды на нём была только расстёгнутая рубашка. Его руки обнимали приятно тёплое, обнажённое человеческое тело, и кожей бедра он ощущал не очень твёрдую, но всё же уверенность в том, что это тело принадлежит не Каролине Крейн. Уже не Каролине…

Каннингем разжал объятия и обеими руками приподнял со своей груди кудрявую рыжую голову. И увидел открытые, смеющиеся синие глаза Сигмунда Арнесона. Доктор явно проснулся раньше него.

– Вы? – тупо пробормотал инспектор, хотя знал, что иначе и быть не могло. – Доктор Арнесон?

– И Каролина Крейн. Кто из нас вам больше нравится?

Норвежец весело улыбнулся и перекатился на спину. В полном ступоре Каннингем смотрел на облачко рыжих завитков в паху, на недвусмысленный, нежно-пурпурный мясистый столбик. Господи, это его возбуждает, ошеломлённо подумал инспектор. И тут же почувствовал шевеление между собственных бёдер.

Он поспешно отодвинулся, стараясь не прикасаться к Арнесону. Ему следовало вскочить, одеться как можно скорее, но его тело словно приросло к постели, не в силах сдвинуться с места – его бесстыдно заголённое, полноватое бледное тело со стрелкой тёмных волос на животе, в ничего не скрывающей синей рубашке в полоску. Он почувствовал, что выглядит непристойнее, чем сам доктор – совсем нагой, мускулистый Арнесон походил на картину из жизни древних германцев. Словно в ответ на эту мысль, Арнесон с хрустом потянулся и сцепил руки за головой, явно любуясь собой и приглашая полюбоваться инспектора.

Каннингем содрогнулся и потянул на себя край простыни, пытаясь прикрыться.

– Что же делать? – вырвалось у него. Он умоляюще поглядел в насмешливые синие глаза Арнесона. – Только вы можете мне сказать. Что же мне делать?

– Вначале выпить, – спокойно сказал Арнесон. Он слез с постели, не делая попыток одеваться, подошёл к умывальнику и вытащил из шкафчика початую бутылку виски.

– Это приведёт в порядок ваши нервы, – сказал он, наливая янтарное питьё в стакан для воды с ночного столика. – Держите. Об остальном поговорим потом.

Стараясь не глядеть на обнажённое тело Арнесона, Каннингем взял протянутый ему стакан и выпил виски одним глотком. Желудок обожгло (неудивительно, он ничего не ел со вчерашнего вечера), но по жилам вскоре начало разливаться тепло. Арнесон сел в кресло напротив него, откинувшись назад и скрестив ноги.

– Вы спрашивали, что делать, дорогой инспектор? Да ничего. Что вы скажете на набережной Виктории? Что вы спали со мной, пока я был Каролиной Крейн? Боюсь, вас отправят или в психиатрическую лечебницу, или в тюрьму по статье Оскара Уайльда. Кстати, вы не ответили на мой вопрос: а в таком воплощении я вам нравлюсь? Признайтесь, ведь нравлюсь?

От выпитого у Каннингема затуманилась голова; слова Арнесона долетали до него, словно издалека.

– Дело, – прохрипел Каннингем, опираясь о подушку. – Мне надо закончить дело.

Арнесон иронически усмехнулся.

– Об этом я позабочусь, инспектор.

Всё поплыло перед глазами у Каннингема, и, цепляясь за тающие обрывки мыслей – не может быть, нет, ведь это не то, что он думает, – он повалился на кровать.

5. Кольт-патерсон №5

Это и вправду оказалось не то, что он думал. Чувствуя болезненную тяжесть в затылке, Каннингем с трудом разлепил склеившиеся веки. Во рту было сухо. Радуясь, что жив, и вместе с тем упрекая себя за трусливую мнительность – Арнесон не конченый идиот, чтобы травить детектива, который допрашивал его по подозрению в убийстве, – Каннингем попытался приподняться. Тело ощущало ватную слабость. Он повторил попытку. Что-то мешало ему. Что-то стесняло его руки.

Сознание окончательно вернулось к нему. Он лежал на животе всё на той же кровати в спальне Арнесона, и его запястья были привязаны к спинке. Левое – его собственным вишнёвым галстуком, правое – пёстрым галстуком Арнесона.

Инспектор со стоном повернул голову. И увидел направленное на него дуло револьвера. Оружие выглядело необычно. А, ну да, отстранённо почему-то подумал инспектор, это кольт-патерсон №5, первая версия модели, выпускалась с 1835 по 1837 годы. Но чёрт возьми, что всё это значит?