Мария Елифёрова - Странная любовь доктора Арнесона

Всё оказалось не так, как я ожидал. В тот миг, когда Роу сломил моё сопротивление и заставил меня впустить Каролину Крейн в свой рассудок, она исчезла навсегда. Вернее, она исчезла в телесном облике, как отдельная личность. Её сознание слилось с моим; ведь на самом деле личность Каролины Крейн состояла из тех частей моего «я», которые я сам в себе отрицал, не желая даже знать о них и загоняя их так глубоко, что никто – включая меня самого – не заподозрил бы их существования.

Этот старый австрияк, мой тёзка, всё перепутал в том, что касается слоёв нашей личности. На самом деле всё обстоит ровно наоборот: наше Сверх-Я погребено в глубине, внешней скорлупой же, которая ревниво ограждает нас от нарушения стереотипий и грозит нам муками ада за неправильно завязанный галстук, является Оно – безликое Оно, муравьиный конвейер рефлексов, древний страх нарушить автоматизм. Но если у муравьёв есть хотя бы некоторые основания считать свои автоматизмы богоданными – как-никак, они помогали муравьям в течение миллионов лет эволюции, – то наши автоматизмы суть лишь бессмысленное нагромождение привычек, унаследованных от времён суеверных прадедов в пудреных париках. И это-то суеверие полагало себя просвещением! Парики воображали, будто знают, что такое природа, и от имени природы самодовольно поучали общество, как следует себя вести.

Я ведь и сам когда-то зачитывался «Страстным турком» 8, будучи убеждён, что приобщаюсь к глубоким истинам психологии сексуальности. Теперь мне тошно при одном воспоминании о том, как риторика «природы» используется там для надругательства над самой сокровенной и уязвимой частью психики. Ибо моим Сверх-Я была Каролина Крейн, моё скрытое женское начало.

Да, это было надругательство – то, что проделывали со мной Стивен Роу и многие другие, пока я был Каролиной. Первым был пьяный деревенский пастух, лишивший меня девственности в лунную ночь на вересковой пустоши, среди коровьих лепёшек. Память Каролины услужливо подавала мне на блюде всё новые подробности, вплоть до боли в неестественно вывернутых бёдрах (почему-то они все обожали задирать мои ноги на плечи). Не пытайтесь вообразить себе степень тоски и унижения, которую при этом испытываешь; мужского воображения на это не хватает – это надо пережить, и Каролина с дьявольской преднамеренностью приобщила меня к этому Erlebnis.

Я сопротивлялся и впрямь отчаянно. Мною двигал страх, что мой мир обрушится, если я впущу это знание в себя. Больше всего я – как я уже упоминал, – боялся, что, если я позволю этому случиться, я навсегда превращусь в Каролину Крейн. Известный учёный, вынужденный доживать свои дни в облике проститутки из Сохо – что может быть кошмарнее?

Но всё произошло ровно наоборот. Каролина Крейн прекратила своё существование в качестве независимой личности, оставив мне в наследство полный комплект своей памяти. Ведь у неё он с самого начала был двойной – она-то знала о Сигмунде Арнесоне всё. Или точнее будет сказать, что это личность Сигмунда Арнесона была половинной?

Как психолог, я всё ещё нахожу, что это удивительно любопытный медицинский случай. Теперь вы догадываетесь, почему я сохранил большую часть писем и дневников, включая те, в которых содержались интимные подробности сексуального характера. Я уничтожил лишь те документы, которые могли бы непосредственно навести на мысль о моём тождестве с Каролиной Крейн. Я не ожидал тогда, что полиция обратит внимание на её исчезновение и что центром этого внимания окажемся мы с Роу.

Итак, теперь вы знаете всё, хотя я и сомневаюсь, что это вам чем-то поможет по служебной части. К сожалению, я не могу дать вам совета, как поступить.

Искренне ваш

(понимайте это, как вам угодно)

Сигмунд Арнесон.

4. Разоблачение

Инспектор Каннингем шёл по Харли-стрит, подняв воротник плаща и глубоко засунув руки в карманы. Портфель он оставил в конторе. Капли осеннего дождя дробно стучали по полям его шляпы. «Как же всё надоело, – с тоской думал он. – Надоело до невозможности». Больше всего на свете ему хотелось сейчас бросить всё и уехать в Бат на воды. Но он не мог позволить себе эту роскошь. Он вообще не мог ничего себе позволить. До тех пор, пока раз и навсегда не покончит с делом Каролины Крейн.

Перешагнув через поток, хлеставший из водосточной трубы, он вошёл в подъезд.

Против обыкновения, доктор Арнесон открыл ему сам. Он был одет по-домашнему, в тот же полосатый халат и пижаму бирюзового цвета, смотрел иронически.