Мария Елифёрова - Странная любовь доктора Арнесона

Сидя за дубовым столиком, тоже стилизованным под средневековье, он обдумывал дальнейшую стратегию. В подобных ситуациях детективам полагается раскуривать трубку, но Каннингем в жизни не курил – из-за мигреней он с трудом переносил табачный дым. Дым, однако, откуда-то появлялся, клубясь сизыми змейками, и, повернув голову, Каннингем увидел его источник. Через столик от него сидели трое, один из них курил трубку, но не короткую и кривую, как Шерлок Холмс на обложке, а длинную, изящную, восточного вида. Человек с трубкой был в свитере грубой вязки, другие двое – в твидовых пиджаках. Вскоре до инспектора донеслись и слова. Говорили о литературе.

– …не понимаю, чем вас так восхищает финальный монолог Молли Блум. Это не женский голос, как вы утверждаете, а набор сугубо мужских стереотипов. Литературе ещё предстоит открыть женское письмо.

– А что вы понимаете под «мужским»? Разве роман не исследует границы пола? По-моему, шестнадцатая глава в этом отношении весьма откровенна.

– …чувствую себя ослом. Все вокруг толкуют об эпохальном романе Джойса, а я до сих пор не удосужился прочитать. Говорят, его нет в свободной продаже?

Каннингем осторожно выбрался из-за своего столика и подошёл к сидевшей троице.

– Кхм, – сказал он. Выждав подобающую паузу и убедившись, что его не проигнорировали, он продолжил: – Джентльмены, не могу ли я спросить…

Человек в свитере вынул трубку изо рта.

– Чем могу помочь?

– Вы филологи?

– Допустим, да, – несколько озадаченно ответил курильщик. Было понятно, что именно его озадачило: Каннингем совершенно не походил на человека, который может ни с того ни с сего встрять в беседу о Джойсе. Каннингем, в свою очередь, почувствовал в своём собеседнике нечто неуловимо неправильное – что-то в нём шло вразрез с атмосферой английского паба.

– Простите, что подслушал ваш разговор, – чистосердечно заявил инспектор. – Я подумал, что, раз вы занимаетесь литературой, вы можете знать, где мне найти специалиста по исландским сагам.

– По сагам? – вскинул тёмные брови курильщик. – А зачем вам это надо?

Вдруг Каннингем сообразил, что разговаривает с женщиной. Ну конечно, голос был женский, хотя и низкий. Она была худая, горбоносая, тёмные стриженые волосы зачёсаны назад, и даже с расстояния двух ярдов её несложно было принять за мужчину. «Да сколько же можно!» – в отчаянии подумал он.

– Дафна, не смущайте человека, – сказал тот, что не читал Джойса. – Какая вам разница?

– Кино снимаем, – брякнул Каннингем и сам поразился естественности своей лжи. – Нужна консультация.

– Погодите, – сказал твидовый сосед слева, – Уильям Крейджи. Профессор англосаксонского языка. Он читает по-исландски. Можно к нему обратиться.

– А где его найти?

– В Пембрук-колледже, тут недалеко. Если не застанете, спросите адрес. Я, к сожалению, не знаю, где он живёт.

– Благодарю, – ответил Каннингем и вернулся доедать свой завтрак.

В Пембрук-колледже, конечно, Крейджи не оказалось, но адрес и впрямь удалось получить без труда. Не нужно было даже сочинять легенду о киносъёмках – вполне было достаточно сообщить, что требуется специалист по исландским сагам. Нет, сказали ему, профессора Крейджи сейчас в колледже нет, он занят редактированием нового словаря английского языка и безвылазно сидит в своём загородном доме. Адрес можно записать.

Выйдя из колледжа, Каннингем поглядел на бумажку с заветными данными. Уильям А. Крейджи, усадьба Риджхерст, Рождественские Лужки (почему Рождественские, чёрт их за ногу?) под Уотлингтоном. Если он что-то понял из разъяснений, то главным образом то, что Риджхерст – одинокий хутор на краю этой богом забытой деревушки Рождественские Лужки, где и было-то всего с полдюжины домов и куда надо было ехать девять миль на восток от Оксфорда до Тейма, затем ещё семь миль на юг до Уотлингтона, затем ещё сколько-то, непонятно как… Тратить на это время и силы было в высшей степени неразумно. Зачем, если существует почта Соединённого Королевства? Он как следует продумает все вопросы дома и напишет письмо на свежую голову.

Каннингем сунул записку с адресом в карман и, насвистывая, пошёл в сторону железнодорожной станции.

6. Морис Каннингем – Уильяму Александру Крейджи, 10 сентября 1924

Уважаемый профессор,

заранее прошу прощения, если вы сочтёте меня слишком назойливым. Я получил ваш адрес в Пембрук-колледже, и хотя понимаю, что вы очень занятой человек и, вероятно, не любите, чтобы вас беспокоили, возможно, у вас найдётся немного времени, чтобы дать мне консультацию по одному интересующему меня вопросу.