Роман Шмыков - Вниз по лестнице

Максим и Вера разжались, даже отпустили руки друг друга и, чуть отвернув головы, прошли вперёд, а мы с Федей за ними. Все встали у двери, висевшей на одной петле. Фонарь в нескольких участках от нас слабо светил, но его силы хватило, чтобы разглядеть, насколько старым и заброшенным оказался этот дом. Видимо, после владельца дневника и его мамы здесь никто и никогда больше не жил. Максим остановил Веру, находящуюся в каком-то трансе и собравшуюся сделать первый шаг, и сам ступил вперёд. Под его большими зимними сапогами скрипели деревянные лестницы. Вера последовала за Максимом, включив большой ручной фонарь и направив его в землю. Мы образовали одну линию, я был последним, ощущая, словно кто-то дышит мне в затылок, приготовившись схватить за воротник.

Внутри достаточно светло. Сильно пахло пылью, хотя почти везде лежал снег, налетевший, видимо, в разбитые окна после недавнего снегопада. Мебели почти не было кроме дивана рядом с телевизором, на который сейчас Вера трясущейся рукой направила луч. Мы все буквально вросли в те места, где остановились, прежде чем увидеть это. Думали, что на диване окажется скелет в ночнушке, но всё обернулось ещё страшнее, а это совершенно не к добру, если верить дневнику.

Мы двинулись в сторону комнат, в одной из которых, как ожидалось, найдётся как минимум одно тело, если его ещё не растаскали на лоскуты стаи бродячих собак. Вот комната, которая была, казалось, той самой, скакнувшей со страниц. Максим, всё ещё возглавляя наш маленький отряд, толкнул дверь ладонью, и та немного открылась, упёршись обо что-то внутри. Максим вдохнул так, словно подавился, но потом указал пальцем вниз, и Вера посветила туда. Там лёд, сковавший порог и не дающий двери открыться полностью. Максим пытался сильнее толкать, но ему не удавалось хоть немного сдвинуть дверь. Вера светила вокруг, но ничего, кроме чёрных деревянных стен её фонарь не ловил. Максим толкнул дверь в очередной раз, и та поддалась, открыв нам пустую комнату. Стол и кровать, это всё.

– Кто здесь?

Мы резко развернулись в обратную сторону, и Верин луч покрыл тощего мужчину в прохудившейся дырявой футболке. Его лицо было закрыто негустой длинной бородой, а волосы на голове превратились в чёрный ком.

– Эй, вали отсюда, бич! – крикнул Федя из-за спины Максима, всё ещё стоящего у входа в пустую комнату. Вера уронила фонарь, и тот покатился по прогнившему деревянному полу без единого ковра, освещая лишь ноги незнакомца. – Что ты встал?

– Федь, не зли его, – шепнул Максим, – Кость, возьми фонарь.

– Что?

– Фонарь возьми, говорю. Быстрее!

Я присел и рукой потянулся к фонарю. Мужчина, чей отвратительный запах волной обдал нас четверых, приблизился на пару шагов. Я рывком прыгнул до фонаря и схватил его, наставив луч прямо на бродягу. Он не закрыл глаза от яркого света, но уставился куда-то позади нас, и мы подумали, что он слеп.

– Вали отсюда, я сказал! – Федя рыкнул, достав из кармана перочинный нож, на который незнакомец не обратил ни единого внимания и лишь заскрипел чёрными зубами, сводя челюсти под неестественным углом.

– Уходим, – начал Максим полушёпотом, – Вера, будь за мной, потом Костя. Федя, дай нож Костику, пусть прикрывает нас.

Федя, внезапно признавший главенство Максима, свернул нож и сунул мне в грудь так, что я не мог его не взять. Я передал фонарь Максиму, освещавшим попеременно и незнакомца, и наш путь обратно. Я шёл спиной вперёд, вытянув руку с выдвинутым ножом в сторону этого жуткого мужчины, похожего на ходячий труп с язвами на лице, но не успел ощутить холод зимы снаружи, как ребята закричали, и тут же резко их вопли стихли, сменившись на глухие удары об пол.

Я не повернулся, застыл на месте и наблюдал, как выроненный фонарь освещает нечто сбоку. Там на дощатой стене колыхалась чья-то огромная тень, не принадлежавшая ни мне, ни тому, на кого я наставил нож. Сзади что-то громко хрипело, и я открытой шеей ощущал зловонные дуновения.

Незнакомец улыбнулся, глядя за мою спину, и сказал:

– Мам, я же говорил, что принесу мяса.

Как и всегда я проснулся за минуту до будильника. С одним отрытым глазом отключил звонок на 4:50 утра и поднялся, пока она ещё лежала, зажав одеяло между ног. Утреннее весеннее солнце пробивалось сквозь окрепшую листву деревьев и падало на её бёдра. Ей ещё спать почти два часа, и я по-доброму ей завидовал, вставая и на ходу разминая затёкшую правую стопу, которая болит уже месяц. Сходить бы к доктору.