Монтегю Джеймс - Рассказы о Привидениях Антиквария – Собирателя Древних Книг. Бледный Призрак и Прочая Нежить

Господин Раксэл знал, что в обязанности дьяконов в Швеции входило обучать претендентов на получение конфирмации, [113]таким образом, он мог надеяться освежить в своей памяти знание Библейских притч.

– Вы знаете что-нибудь о Хоразине?

Похоже, что дьякон был сильно удивлен, но с готовностью рассказал ему то, что знал об этом городе, в основном плохого.

– Чтобы лучше понять, – спросил господин Раксэл, – я полагаю, там сейчас одни руины остались?

– Да, наверное, так, – ответил дьякон, – Я слышал от наших старых священников, что там Антихрист должен был родиться, и еще многое рассказывают…

– А что рассказывают? – заинтересовался господин Раксэл.

– Всякое. Я уже и забыл, – ответил дьякон, и вскоре после этого ушел, пожелав постояльцу доброй ночи.

Сейчас хозяин гостиницы был один. Поэтому Раксэл быстро сообразил, что тот сейчас находится в полном его распоряжении, а этот пытливый вопрошатель не собирался его щадить.

– Господин Нильсен, – сказал он, – я кое-что узнал о Черном Пути. Вы можете мне рассказать то, что вы об этом знаете. Какие таинственные силы граф умел вызывать?

Возможно по той причине, что шведы имеют привычку медлить и не сразу отвечать на вопросы или потому что хозяин гостиницы сам был медлительным по природе своей, я не могу сказать точно, только господин Раксэл пишет, что хозяин гостиницы более минуты рассматривал его с головы до ног, после чего, подойдя к нему совсем близко, дрожащим от напряжения голосом, произнес:

– Господин Раксэл, я могу рассказать вам одну историю, но больше вы от меня не услышите ни единого слова, а когда я закончу свой рассказ, не спрашивайте меня ни о чем… В те времена, когда жил мой дедушка, а было это девяносто два года назад, жили два человека, которые говорили: «Граф помер: что нам до него. Вот мы возьмем, соберемся и пойдем в его лес, и будем там охотиться, сколько душа пожелает» – это они говорили о том дальнем лесе, что на холме за Робеком. Ну а те, кто слышал их похвальбу, отвечали им: "Не ходите. Мы знаем, там вы встретите тех, кто ходит, когда они должны покоиться в гробу, а не ходить». А эти же в ответ только смеялись. В том лесу не было лесников, которые должны были следить за ним, потому что никто не хотел жить там. Раньше когда-то был, но он умер, вся его семья уехала, и дом лесника стоял пустой. Так что эти двое могли делать в лесу всё, что только пожелают.

Наконец, наступила ночь, когда они собрались и пошли в лес. Мой дедушка сидел здесь в этой комнате. Было лето, и ночь была светлая. Через открытое окно он мог наблюдать за лесом и слышать всё, что там происходит.

Вот, здесь, на этом месте, так он и сидел, а вместе с ним двое или трое других мужиков сидели рядом и слушали. Сначала, вроде как, ничего не было слышно. А потом…, знаете, как отсюда далеко до леса…, так вот, вдруг они слышат, как кто-то кричит, да так кричит, как будто из его тела с корнем вырывают самую душу. Они собрались все вместе в одной комнате, и так и просидели три четверти часа с места не вставая. А тут вдруг опять услышали, как будто кто-то ходит рядом, всего в каких-то трех сотнях элей. [114]В тот момент тот, кто ходил, вдруг начал смеяться. Но это был смех ни одного из тех, кто ушел в лес, а это был какой-то совсем другой смех, и как они все потом говорили, это вообще был смех не человеческий… Потом они услышали, как кто-то со всей силы хлопнул дверью…

Только когда рассвело и солнце поднялось, они пошли к священнику. Они ему сказали:

– Отец! Надевайте свою ризу и раф [115], пойдемте с нами. У нас двое покойников: – Андерс Бьорнсен и Ганс Торбьёрн.

Вы понимаете, они были уверены в том, что эти двое уже мертвы. Ну, значит, идут они по лесу…, а мой дедушка запомнил всё очень хорошо. Он говорил, что они сами, те, кто с ним был, были больше похоже на ходячие трупы, и священник тоже, тот был весь белый от страха. Он им сказал, когда они шли:

– Я слышал крик ночью, а потом я услышал хохот. Если я не смогу этого прогнать от себя, я никогда не смогу сомкнуть глаз и заснуть.

– Дело было так, они пришли в лес, и там, на опушке они нашли тех, кто не вернулся этой ночью. Ганс Торбьёрн стоял спиной к дереву и постоянно что-то отталкивал от себя руками – всё толкал и толкал, а что никто не мог понять, что-то невидимое. Тем не менее, он был живой, вот только говорить не мог, немым стал. Они привезли его обратно в деревню, а потом отправили в Нючёпинг, [116]к родне, там он и помер еще до наступления зимы. Всё то время, пока он был жив, он так и толкал от себя непонятно что. Андерс Бьёрнсен тоже был там, но он был мертв. Вот что я расскажу вам об Андерсе Бьёрнсене. До того дня это был красивый парень, а когда они его нашли, там в лесу, у него лица не было, потому что всё мясо с кожей до самых костей было содрано. Вы можете такое представить? Мой дед на всю оставшуюся жизнь запомнил это. Они положили его на носилки, на которых носят покойников, и накинули на его голову саван, а священник пошел первым. Они начали петь псалмы за упокой, правда, пели они, кто во что горазд. Так вот, когда они уже дошли до последней строки первого псалма, один из них, тот который нес эти носилки спереди, споткнулся и упал, все сразу посмотрели на носилки, смотрят, а покрывало сползло, и глаза у Андерса смотрят, как у живого, прямо вверх и ничего не видят. Такого они вынести не могли. Поэтому священник положил опять на его голову саван и послал за лопатой, там они его и похоронили.