Андрей Соловьев - Письмо для торговца Чжао

**********

Так вот. Осенью я купил на Котовского трёхкомнатную квартиру. В сорок четвёртом доме. Последний этаж – над головой никто не топает. Здоровенные комнаты – каждая, как положено, метров по двадцать. Потолки, прикинь, три пятьдесят. Огроменные окна. И сразу, как заходишь – широкий такой коридор, почти квадратный. Всё, как в кино! Кататься на велике можно. Ты ведь помнишь хату, где мы жили с мамкой? Вместо прихожей там был пятачок сантиметров на сорок – если в комнату дверь открываешь, в толчок уже не зайти. А в новой квартире одна только ванная комната девять метров. И в ней окно во всю стену с видом на город..

– Слушай, но ведь такая квартира, наверное, бешеных бабок стоит. Во сколько ж она тебе обошлась? – озадачился вдруг Дроздов, – Если, конечно, не секрет.

– Да нет у меня от тебя никаких секретов. Ровно сорок штук. Как с куста.

– Баксов?!

– Понятное дело, баксов. За рубли сейчас ничего не купишь. Имей в виду, хату я взял без ремонта. Как говорится, убитую в хлам. Считай, одни только голые стены. С евроремонтом такая квартира самое малое встанет в полтинник.

– Погоди, старик. Конечно, не моё это дело. Ты уж прости меня, дурака, но всё-таки я спрошу.. Откуда ж такое бабло? Квартира.. Машина эта.. Неужели таксистам так хорошо башляют? На скорой мне и за двадцать лет столько не заработать. Или ты всё-таки влез в долги? Только не подумай чего. Просто интересуюсь..

Саня достал ещё сигарету из пачки, прикурил одну от другой, стрельнул горящим окурком в окно, затянулся, выпустил сизой струйкой дым и вместо ответа спросил :

– Тебя перестройка в деревне застала?

Дроздов невесело усмехнулся :

– Вот ты говоришь, деревня.. В деревне, между прочим, я был уважаемым человеком. Односельчане со мной здоровались за версту. По четыре с лишним сотни старыми заколачивал в месяц. Сам понимаешь, северные надбавки. Отпуска сорок восемь рабочих дней. В леспромхозе в первый же год квартиру дали. Лодку купил моторную, мотоцикл. Всё, как у людей. Охота, рыбалка. Икру, прикинь, натурально тазами жрал.. Не-ет, перестройка меня в Кабановске нахлобучила. Как отморозил яйца в очереди за хлебом, сразу прочувствовал – вот она, перестройка, в рот ей печенье.. К деньгам по четыре ноля прибавили. А скоро, сказали, зарплату гречкой будут давать. Хоть совсем уходи из врачей! Так я ж ничего не умею больше..

Третьяк понимающе кивнул и продолжил :

– Знаешь, я тоже нормально жил при Советской власти. После армии балду не пинал. На завод станков-автоматов устроился. Ну, там, на Промышленной. Длинный такой зелёный забор с большими воротами. Напротив автобусного. Не помнишь? Ладно, это не важно. Важно совсем другое – тити-мити на заводе платили исправно. День в день. Денег хватало на всё. Ещё и откладывать получалось. Прикинь, я ведь жениться даже успел. На заводской чувихе с отдела кадров. Комнату сразу отдельную дали в общаге. Двенадцать метров плюс толчок, типа гостинки. Сберкнижку завёл – начал копить на машину. В профкоме путёвки вымутил в санаторий. Да не куда-то, а в Крым! Всё было, как у людей. Ты не поверишь, заявление в партию написал. Да ладно, не делай такую рожу, это же я спецом. Для того, чтобы двинуть очередь на квартиру. Откуда мне было знать, что нас ждёт впереди?

**********

Всё изменилось, когда закрылся завод. Вроде как обанкротился. Типа из-за долгов. До сих пор не могу допереть, откуда взялись долги, если продукцию гнали исправно в три смены. Зарплаты, сказали, больше не будет. Деньги закончились. Половину людей сократили, остальные уволились сами. Одно хорошо, никого из общаги не выгнали. Только сама общага превращалась в холодное, мрачное логово. Мусоровозы больше не заезжали в наш когда-то ухоженный двор. Один за другим контейнеры уволокли на пункт приёма металла. Вонючие горы отходов росли у крыльца, на лестницах и в коридорах. Редкий день обходился без отключения электричества. Иногда приходилось сидеть в темноте часами, а иногда и сутками. В чёрных окнах ночами мерцало бледное пламя свечей, будто время в общаге двигалось вспять, вращая стрелки часов назад,

Горячую воду теперь не давали неделями. А если давали, то из горячего крана струился слабенький ручеёк комнатной температуры. Та же вода вяло журчала зимой в батареях. Одна стена в нашей комнате выходила на торец дома. К началу декабря она промёрзла так, что на обоях наросла корка льда толщиной в палец. Спали в шубах, шапках и валенках. Соседи поставили в комнате печку типа «буржуйки». Трубу захерачили в форточку. Уголь они подворовывали в детсадовской котельной. Когда кончался уголь, топили книгами, да журналами. Оно и понятно – дочке четыре года. Нужно было обогреваться.