Дмитрий Сафонов - Библиотека

За спиной заржала Красотка: это Каль, намотав на левую руку поводья, остановил ее бег и превратил в послушный воле всадника камень. Теперь важно было только одно: успеет ли Каль хорошенько прицелиться? И еще – достаточно ли упругой и свежей окажется тетива? Не выбросит ли она легкую и прочную, с каленым наконечником, стрелу немного вбок?

Рыцарь мчался, низко пригнувшись к холке Букефаля. Глаза его видели, как смуглая рука с кривым клинком в руке начинает свое губительное движение; как тонкая алая струйка скользит по матово блестящему лезвию, как девушка, чье лицо было искажено ужасом, бьется в руке жреца, безуспешно пытаясь вырваться…

Но тонкий посвист рассекающей воздух стрелы, грозный, как шипение самой ядовитой в подлунном мире змеи, уже наполнил его ушные раковины и проник глубоко в мозг, останавливая привычный ход времени…

Всем своим существом рыцарь ощущал полет убийственного снаряда, и… Он ничего не мог сделать. Букефаль нес его вперед, но вот стрела – рыцарю показалось, что он видел, как она опережает бег жеребца, но это наверняка только показалось, ибо полет ее был слишком стремителен для глаза – вырвалась из-за его спины и помчалась к намеченной цели… Или нет? Или мимо?

Жрец…

Лай… Сначала…

Рычание, а потом – звонкий, заливистый лай. Разноцветная картинка сна дрогнула и поплыла, словно была нарисована гуашью на стекле, по которому лупят упругие струи весеннего ливня.

Свист стрелы… Он еще был слышен…

Но изображение уже пропало, и это означало только одно – сознание Пинта постепенно возвращалось в привычную реальность, хотя теперь он уже не мог бы с ходу сказать, какая из этих реальностей – дневная, или ночная, сновидческая – является более привычной.

Он дернулся всем телом, будто хотел таким образом вернуться в свой собственный сон про рыцаря и его благородного – не по праву рождения, а по духу – спутника.

Лай… Звонкое тявканье, а потом – злобное рычание.

Пинт сразу не смог понять, откуда в его квартире взялась собака. Ведь он никогда не держал собак. И потом – этот свист раздался снова.

Наверное, сон помог ему. Сам того не сознавая, он был готов. Свист знаменовал опасность – ведь именно так было в его сне.

Пинт еще не успел открыть глаза, но его тело проснулось раньше, чем мозг. Мышцы спины превратились в пучки туго натянутых стальных тросов и взметнули его из постели прежде, чем он об этом подумал.

Оскар слетел с дивана и покатился по полу. Свист достиг своей наивысшей точки, и затем последовал мягкий удар.

С трудом разлепив глаза, он увидел, как над кроватью, словно облако разрыва, поднимается белая дымка, и в следующую секунду сообразил, что это летят перья из подушки.

Перья… Их почему-то выбросило к самому потолку, и Оскар почувствовал, что у него просто нет времени раздумывать, отчего это произошло.

Молниеносным рывком он попробовал подняться на ноги, но сильный удар в грудь опрокинул его на спину. И сразу же вслед за этим свист раздался опять. В сумраке квартиры ("судя по всему, – промелькнуло в мозгу Пинта, – еще не рассвело") он уловил какое-то зыбкое движение, словно колыхались разбавленные чернила.

Оскар что было сил пнул ногой невидимого нападавшего и откатился в сторону.

Свист стал таким оглушительным, что резал уши. Раздался глухой удар, от которого задрожал пол комнаты. Маленькая острая щепка впилась в щеку Пинта, взбадривая его не хуже, чем шпоры – Букефаля.

Оскар скосил глаза влево – чуть подрагивая, из пола торчал длинный нож с кривым клинком. Булатная сталь матово блестела.

Затем на нож будто опустилась тьма. Клинок перестал дрожать и, скрипя, полез из пола. Оскар не видел рукоять и не видел руку, сжимающую ее; но ведь если сон столь явственно вторгался в привычный мир, значит… Значит, нападавший был одет в черный балахон, не так ли?

Словно в подтверждение его мыслям он услышал треск разрывающейся материи и сдавленное рычание.

Пес – "ведь это Джек!" – бесстрашно набросился на нападавшего и рвал на нем его странную одежду. Он не мог достать его ногу – складки ткани забивались ему в пасть – но Джек продолжал бороться.

Пинт понял, что медлить больше нельзя. Столь длительное балансирование на грани между сном и действительностью могло оказаться смертельным.

Он встряхнулся, сбрасывая остатки сна, и сильным круговым движением попытался подсечь ногу ночного визитера. Визитера, который, как и жрец из его сна, был одержим только одной мыслью – убить Пинта во что бы то ни стало.