Дмитрий Сафонов - Библиотека

– Например, я?

– Вы – человек, сир…

– Прекрати пустую болтовню, Каль! – рыцарь ударил шпорами жеребца, и Букефаль взял с места в намет. – И будь наготове! – донеслось до книжника сквозь топот копыт.

– О Боже! – прошептал Каль. – Да неужели ж когда-нибудь было по-другому?

Они въехали в узкую горловину между двумя горами и помчались вперед. Теперь шум бега двух лошадей разносился далеко по округе, но рыцарь ехал, не таясь. Он сидел гордо, едва покачиваясь в высоком седле, и забрало его было поднято.

Пространство между горами было весьма небольшим, и рыцарь подумал, что, если бы кто-нибудь хотел остановить незваных гостей, то лучшего места для засады не найти. Поэтому он торопил Букефаля, постоянно бодря его шпорами, с тем, чтобы побыстрее миновать опасное место.

Каждый миг он ждал услышать грозный свист стрелы, но, по счастью, этого не случилось. Де Ферран еще не ведал, что впереди его ждет западня куда более грозная; капкан, куда как более прочный.

Легкий запах дыма превратился в густую тревожную гарь. Из-за той горы, что была по правую руку, показался отвесно поднимающийся к небу белый столб, перевитый, как толстая упругая коса.

Кавалер осадил жеребца и, заставляя его крутиться на месте, крикнул Калю:

– Не стоит уповать на милость Судьбы! Положи стрелу на тетиву и держись подальше от меня, дабы наши тела не уподоблялись единой мишени!

Истрепанный султан на его шлеме дрогнул. Рыцарь достал из ножен меч и плашмя ударил лезвием по крупу жеребца. Боевой друг Букефаль ответил коротким звучным ржанием – он понимал, чем отличаются шпоры от меча. Шпоры были жадны до его крови, а закаленная сталь насыщалась только людской.

– Хей, хей, хей! – заорал рыцарь – так, что верный конь прижал круглые уши к лобастому черепу и помчался вперед. Теперь де Ферран знал, что Калю верхом на Красотке за ним не угнаться.

«Это и хорошо, – подумал он. – Дряхлый пес не лукавит, когда говорит, что умрет за меня… Но все же – нужно поберечь его; людям простого звания не полагается носить доспехов».

Букефаль вынес наездника на широкий луг. Невдалеке, саженях в двухста, был разбит большой расписной шатер. Перед шатром горел огромный костер, и какие-то люди в черных длинных одеждах подкидывали в него зеленые ветки чахлого кустарника, который во множестве рос у подножия горы; оттого дым и был белым. Вкруг костра стояли фигуры в белых одеяниях.

Широкий, размашистый аллюр Букефаля не давал рыцарю хорошенько присмотреться; он привстал на стременах и сощурил веки, напрягая зрение. Ему показалось, что фигуры в черном разительно отличаются от фигур в белом. Он постарался еще больше смягчить толчки и удары жеребца и вдруг понял, что разница между фигурами заключена не только в цвете одеяний, но и еще кое в чем.

Во-первых, белых было никак не меньше десятка, а людей в черном – всего двое. А, во-вторых, те двое были мужчинами, а прочие – женщинами.

Рыцарь всего один раз дернул поводья, и Букефаль послушно перешел на шаг. За спиной отчетливо слышался стук копыт Красотки и причитания Каля.

Люди в черном на мгновение замерли, но потом, словно повинуясь неслышному приказанию, отвернулись от рыцаря. Один из них грубо подхватил ближнюю к нему девушку под локоть и потащил в шатер. Девушка пыталась отбиваться, но как-то нерешительно. Она будто чувствовала над собой власть человека в черном.

Рыцарь положил меч на плечо и поехал вперед – прямо к шатру. Здесь, на широком лугу, он мог не опасаться неожиданной засады.

Гильом Каль подскакал к де Феррану почти вплотную и рыцарь, не оборачиваясь, приказал ему немного отстать и сместиться чуть вправо – он знал, что левый глаз Каля видит хуже, и поэтому, решил он, «пусть старик хорошенько прицелится. Тетива на арбалете такая тугая, что стрела может и пробить мой доспех, если Гильом промахнется».

Теперь рыцарь и его преданный спутник ехали, не торопясь, к шатру, и де Ферран мог хорошо разглядеть происходящее.

Его удивило поведение девушек – всего их было одиннадцать, если не считать ту, что увели в шатер. Они выглядели какими-то неживыми, как тряпичные куклы. Не отрываясь, смотрели они на пламя дымного костра и тихонько покачивались из стороны в сторону, будто повинуясь ведомой лишь им мелодии.

До шатра оставалось не более пятидесяти шагов, когда раздался страшный крик, исходивший из-под расписного полога. Человек в черном, стоявший у входа в шатер, как на часах, встрепенулся и направился к костру. Только сейчас рыцарь заметил небольшую чашу; человек что-то зачерпнул из нее и бросил в огонь. Яркая вспышка заставила кавалера зажмуриться; за спиной он услышал вскрик старого слуги. Когда де Ферран открыл глаза, то увидел, что дым окрасился зловещим черным цветом. Еще через мгновение из шатра показался тот, первый черный человек.