Дмитрий Сафонов - Библиотека

– Я просто так спросил про шрам. Безо всякого умысла, – соврал Пинт и отвел глаза.

Солнечные лучи, пробиваясь сквозь листву, окрашивали лицо Стратонова в какой-то неестественный цвет… Пинт подумал, что, наверное, такое же лицо было у рыцаря, сидящего у костра в ту последнюю ночь, когда еще было не поздно повернуть назад. Прочь от узкого бутылочного горлышка, зажатого меж двух гор, поразительно напоминающих женские груди.

– Просто так, – повторил он и развел руками, желая придать своим словам хоть видимость убедительности.

– Вы не ответили на мой вопрос, – сказал Стратонов. – Что с ними было потом?

– М-м-м… Они прорвались сквозь цепь. Они сумели! Рука рыцаря с зажатым в ней мечом проложила широкую дорогу. Они вырвались на простор – такой простор, от которого захватывало дух! – и помчались дальше. Их не смогли догнать. И никто не смог бы их догнать… – Пинт заметил мечтательный блеск, появившийся в глазах Стратонова.

"Он совсем еще ребенок! Он во все верит".

" Даром что такой большой и сильный, – ворчал Гильом Каль, – а без старого учителя вы, ваша Милость, сущее дитя. Покрытое шрамами, успевшее вкусить бранной славы, крови и смертельных опасностей, но – дитя!".

– Вы поедете с пистолетом? – спросил Пинт.

– Служебная командировка предполагает ношение оружия, – ответил Стратонов.

– Вы – с оружием, а я – с тетрадью, – сказал Оскар, чувствуя свою вину. – Мотоцикл я сделаю, можете не беспокоиться. Я чинил соседям машины, чтобы немного заработать. На еду.

– Угу, – отозвался Стратонов.

– Пойдемте. Завтра нам предстоит тяжелая дорога. Джек!

Пес поднял голову. Они – все трое – направились к выходу из парка. И, если бы кто-нибудь видел их в ту минуту, то, наверное, решил бы, что эта странная троица вознамерилась шагать до самого горизонта – столько обстоятельной неспешности и обреченной решимости было в их движениях.

Всадники быстро сближались. Низкорослые коротконогие лошадки скакали не так быстро – куда им было до Букефаля, одним взмахом преодолевавшим расстояние, троекратно большее?

Рыцарь чувствовал, как густая кипящая кровь толчками пробивается по его жилам. Каждый удар сердца был неслучаен. Все было не случайным.

Тяжесть меча приятно ласкала руку, истосковавшуюся по убийству. Он не защищал Прекрасную Даму – да и можно ли назвать Прекрасной Дамой ту, что сидела позади него, крепко обхватив его торс?

Просто все это было ЕГО – от ноздрей Букефаля и до кончика хвоста Красотки. Никаких возвышенных идеалов, никаких благородных чувств. МОЕ! И любой, кто осмелился бы приблизиться на расстояние его вытянутой руки плюс длину меча, был обречен на гибель.

Или… Был обречен он. Если противник окажется проворнее и сильнее.

Но почему-то мысль о смерти ничуть не тревожила рыцаря. Может, потому, что он не ведал самого ГЛАВНОГО мужского страха? Страха умереть, не продолжившись своим родом? Или потому, что он вообще отринул любой страх, забыл о нем, сосредоточившись на предстоящей БИТВЕ?

Кто знает? Он даже не опустил забрала. Он жаждал крови и спустя двадцать ударов сердца он эту кровь получил.

Он рубил направо и налево, свесившись то по одну, то по другую сторону седла, радостно взирая на алые брызги и валящихся наземь на полном ходу врагов.

Он рубил людские руки и конские шеи, он отбивал коварные удары и крутил запястьем, будучи твердо уверенным в том, что верная стрела Гильома Каля оградит его в последний момент от неожиданной и неотразимой атаки.

Он побеждал, как привык это делать за все прошедшие годы. Он прокладывал себе дорогу, и его доспехи, и верный боевой конь, и белое одеяние спасенной им девушки, и его лицо, и его руки были сплошь покрыты кровью врагов.

Красотка мчалась, не отставая от Букефаля. Она не тратила силы на ненужное ржание, она чувствовала только зудящую дрожь в изящных тонких ногах. Дрожь, вызываемую страхом скорой гибели.

Они прорвались. Они вырвались на пьянящий простор долины, простиравшейся до самого горизонта. Где-то там, вдали, вставали неприступные горы.

Они казались такими далекими… Почти нереальными. До них еще скакать и скакать.

Рыцарь оглянулся. Цепь черноволосых всадников, перестраиваясь на ходу, быстро разворачивалась. Но об этом не стоило даже думать.

Букефаль унесет его. Спасет. Преследователи потеряют их из виду прежде, чем они достигнут далеких гор.