Максим Кабир - Мухи

— Как тебя зовут? Сеня? Нет, не нравится? Ммм…

В окно влетала монотонная сверчковая трель.

— Сверчок?

Котенок опрокинулся на спинку и подставил ласкам живот.

— Сверчок, — улыбнулась Саша.

К вечеру дядя Коля выдул пять литров пива, он был благостен и велеречив. Спальня преобразилась, муха упокоилась под обоями. На стене висели полки, у окна стоял компьютерный стол. Такой спальне обязательно нужны тотемы: плюшевые мишки, зайцы, куклы.

Мужчины ушли, отужинав напоследок.

Мама прибирала со стола, улыбка блуждала на ее губах. Сверчок дремал возле холодильника.

— Как тебе комната, доча?

— Я бы жила в такой.

— Покрасим батареи, купим люстры… и до ванной дойдем.

Саша глотнула остывший чай.

— Слушай, а почему ты не вышла замуж за дядю Альберта?

Улыбка не исчезла с маминого лица, но стала грустной, и взор подернулся дымкой.

— Я боялась, что он изменится. Мужчины меняются после ЗАГСа.

— И папа?

— И он. Не обязательно в худшую сторону. Но что-то в них пропадает. Отмирает, а вместо него возникает нечто другое. Я так любила Альберта и не хотела, чтобы он изменился ни на йоту. Это очень глупо, доченька, из-за этой блажи у нас отняли дом. Идиотский пример, не для подражания.

— Ты же все равно была счастлива? — Саша пытливо изучала маму. — Без свадьбы?

— Каждый день. Пять лет и семь месяцев.

Они вымыли посуду и просто сидели на кровати вдвоем, смотрели на обои и потолок, и сквозь них, вдаль.

Благодаря полуциркульному проему над дверным полотном Алексины заранее знали, что к ним идут визитеры. Звуки шагов глухим эхом отдавались от бетона. Но гам им не докучал, в подъезде обитали исключительно бесшумные граждане. Изредка проскочат по лестнице соседские детишки, и опять дом погружается в тишину.

— Осенью застеклим, — сказала мама и, взобравшись на самый высокий стул, зашторила проем марлей — от комаров. Комары и мошки сидели под подъездными сводами, набивались в гипсовое кружево карнизов.

Топ, топ, топ…

— Папа с утра пораньше?

— Надеюсь, нет. И так стыдно перед Вероникой.

Саша отложила ножницы, которыми резала обои, и направилась в коридор. Завизжал звонок.

— Не глухая!

Она распахнула двери и тут же отпрянула за стену, натянула футболку на бедра.

— Ты что здесь делаешь?

— И тебе привет, — сказал Рома. Он загорел на даче, нос шелушился, шея покраснела.

— Девять утра!

— Кто там, доча?

— Рома.

— Пускай заходит.

— Ага, щас.

Она оставила узкую щель и говорила, прижавшись к ней губами:

— Ремонт у нас.

— Так я помогать пришел! — Рома улыбался так, что практически любой бы пустил его в свой дом клеить обои.

— С дуба рухнул?

— С мамой твоей познакомлюсь.

— Знакомы уже.

— Я преследую личную выгоду. Чем раньше ремонт закончится, тем раньше вытащу тебя на пляж.

— Доча, почему ты гостя в прихожей маринуешь?

— Ну же! — Рома поднял руки в молитвенном жесте.

— Заходи, — разжалобилась Саша. И метнулась в спальню. Она надевала джинсы и поправляла прическу, а за стеной гость мило болтал с мамой.

— Чай, кофе, варенья?

— Я позавтракал, спасибо.

— Вы, значит, с Сашкой учиться будете вместе?

— Рядом.

— Присмотришь за ней, если что.

— В обиду не дам!

— Твой дедушка в первой квартире живет?

— Ма! — раздраженно воскликнула Саша. — Что за допрос!

— Нельзя и с молодым человеком побеседовать!

Из кухни косолапо выбежал котенок, потерся о напольный карниз.

— Ой, какая прелесть! А ты говорила, у вас домашних животных нет.

— Вчера появились.

— Это не факт, что он останется, — заметила мама.

— Как зовут?

— Рабочее название: Сверчок.

— Ему подходит!

Рома гладил вертлявого котенка, тот норовил спрыгнуть с рук.

— Покажешь муху?

Саша вспомнила, с каким удовольствием она залепила рисунок, фасеточные глаза, и тоненькие прожилки крыльев, и начерченную крестным какашку.

— Нет ее уже, заклеили.

— Эх, жаль.

Рома отпустил Сверчка, тот посеменил в ванную.

— А вы классно поработали. Гостиную не узнать.

— Ты что, бывал тут?

— Пару раз. Тетя Галя, Галина Дмитриевна, просила ей телевизор настроить.

— Это, наверное, старушка, что жила в квартире до нас? — услышала мама обрывок разговора.

— Да, бывшая учительница. Славная женщина, они с дедушкой дружили. Теперь ему совсем скучно.

— А что с ней случилось?

— Умерла. Сердце.

— Давно?

— В ноябре, по-моему.