Альбина Нури - Другие хозяева [СИ litres]

«Что с ними такое? Они смотрят и ведут себя, словно близнецы», – внезапно успокоившись, подумал Илья.

Как говорила Леля, мать и Мишу изменила близость смерти?

Мать встала с кресла.

– Мне чаю хочется. Налить тебе, сынок?

Илья обвел взглядом ее комнату и увидел сидящую на кровати куклу Габриэлу. Игрушечная красавица смотрела бирюзовым немигающим взором.

– Она тебе нравится? – спросил Илья, вспомнив, что Томочка говорила, как мать в первый вечер после его отъезда нервничала, просила убрать куклу с глаз долой, выбросить ее.

– Милая, симпатичная такая, само очарование, – с улыбкой проговорила мать, подойдя к нему. – Она мне сразу понравилась, по-другому и быть не могло. Кстати, я тут подумала, что хочу сама попробовать делать кукол. Знаешь, прочла одну книгу, и это, оказывается, очень увлекательно – мастерить игрушки. Правда, понадобится много всякого-разного, но это же не проблема, есть даже специальные магазины.

Мать говорила, а Илья с трудом понимал, о чем это она. Неожиданно пробудившееся желание рукодельничать казалось неважным, несущественным – особенно сейчас. Почти столь же неуместным и оскорбительным, как Мишины слова о Томочке.

Ирина легонько поцеловала его в щеку.

– Пошли, дорогой мой, почаевничаем. Пироги такие вкусные получились. Особенно с капустой. А с Мишей помирись, он за тебя переживает. Как и я, – донесся уже из коридора ее голос.

Илья стоял посреди спальни Ирины, глядя перед собой. Она напевала что-то вполголоса, наполняя чайник. Покрывало на кресле, где мать только что сидела, сползло, и Илья подошел, чтобы его поправить.

Между спинкой и сиденьем что-то белело. Он убрал покрывало и увидел, что это книжка небольшого формата. Потянул ее – и оказалось, что это не книга, а материн «разговорный» блокнот, который ей теперь без надобности. Завалился в щель, а она и не заметила.

– Ты идешь? – позвала Ирина.

– Да, – отозвался Илья, сунул блокнот в карман, не зная в точности, зачем он ему (разве что былое вспомнить?), поправил покрывало и вышел из комнаты, погасив свет.

Спал Илья той ночью отвратительно. Забыться сном удалось только под утро, и он увидел такой кошмар, что больше не рискнул закрыть глаза.

Приснилась ему Томочка. Мертвая.

Ее изуродованное, залитое кровью лицо маячило за окном. Переломанные руки царапали стекло, пытались открыть створку. Чудовище, в которое превратилась Томочка, висело за окном, похожее на большую пиявку, и шипело, требуя впустить его внутрь.

– Я твоя невеста! Дай мне войти!

Потом в руках у существа оказалась кукла Габриэла. «Томочка» колотила ею по стеклу до тех пор, пока не разбила его. Илья проснулся от звона осколков, озираясь по сторонам.

Жуткое лицо монстра стояло перед глазами, и он не сразу понял, что это был всего лишь сон. Окно, разумеется, было целым, но на фоне Илье почудился кукольный силуэт.

Илья испуганно моргнул, а когда открыл глаза вновь, силуэт исчез.

«Кукла, – подумал он. – Вечно эта проклятущая кукла».

Конечно, и кошмар ему привиделся потому, что он целый вечер думал о Габриэле. Посидев с матерью на кухне, Илья вернулся к себе и принялся изучать «разговорный» блокнот. Он был исписан почти до самого конца, и более девяноста процентов записей были сделаны до отъезда Ильи в командировку.

Несколько последующих записей тоже не содержали ничего необычного. А потом было то, что мать написала про куклу: «Выброси это не кукла а демон бес нежить я боюсь страшная как зверь хочет сожрать меня».

Они с Томочкой созванивались, и девушка рассказала, что кукла не понравилась матери, даже чем-то напугала. Видимо, не желая его волновать, Томочка не прочла ему надпись, просто упомянула, что Габриэла не пришлась Ирине по душе, мать даже попросила ее выбросить.

Но теперь было очевидно: Томочка сгладила углы, преуменьшила. У Ильи глаза на лоб полезли, когда он прочел слова матери о «демоне» и «нежити», о том, что звероподобная кукла «хочет сожрать» ее.

Что произошло дальше, Илья толком и не знал. Занятый своими делами в командировке, он напрочь забыл об этой истории с куклой, не спросил Томочку, а сама она тоже ничего не рассказала. Поэтому Илья понятия не имел, чем все в итоге закончилось.

По всей видимости, мать перестала бояться куклы и попросила Томочку ее вернуть. Или сама нашла, куда Томочка ее спрятала, и вытащила.

Вроде бы это все и значения не имеет – какое отношение к тому, что тревожит Илью, может иметь обычная (хорошо, пусть и не совсем обычная) игрушка?