Литтмегалина - Дом на берегу

– Ты довольна собой? – спросила я.

– Брось, не дури, Умертвие, – огрызнулась Натали, и тогда я закричала на нее:

– Анна! Меня зовут Анна, и называй меня по имени!

– Надо же, кричишь почти как настоящий человек, – Натали небрежно стряхнула пепел с колена.

– Как ты могла быть такой… – я искала подходящее слово, но не могла его найти, – …такой недоброй ! Колин, маленький мальчик, вел себя достойно, пока ты орала, злорадствовала, грубила и гримасничала как обезьяна! Да что с тобой, Натали? Неужели это так легко для тебя – ранить чьи-то чувства?

– Чувства – хлам, – огрызнулась Натали. – Глупо ценить то, чего никто не ценит. Их надо выбрасывать, да, вышвыривать, как мусор.

– Он тебя любит, Натали, – прошептала я. – Невзирая на твое поведение, отношение, твою нелюбовь.

– Какое мне дело, – простонала Натали, закрывая лицо руками. – Хоть бы любовь что-то меняла! Но ничего. Если человек тебя любит, это не значит, что он не причинит тебе такой боли, что от всей твоей душонки и мокрого пятна не останется. Твою любовь тебе же выплюнут в лицо!

– Это ты и сделала, – сухо прервала ее я. – Выплюнула его любовь ему в лицо. Какое вообще отношение твоя тирада имеет к Колину, Натали? Он не обижал тебя.

– А такое, – Натали закашлялась. По ее щекам покатились слезы, но был тому причиной дым, или же она в очередной раз плакала от злости, сказать было трудно. – Ты не представляешь, через что мне пришлось пройти. Просидела всю жизнь над своими книгами, не ведая зла, а теперь пытаешься меня поучать. Да что ты знаешь о несчастье, дурочка?

– Ты думаешь, я была счастлива, когда мой отец умер, оставив меня одну-одинешеньку в мире, Натали? Ты думаешь, мне было спокойно, когда незнакомцы стучались в двери и окна, требуя выплат по счетам, а у меня не было денег? Ты думаешь, я мечтала о том, чтобы попасть в этот богом проклятый дом и стать жертвой человека, который мне глубоко омерзителен? Нет, нет и нет! Но почему же я не виню в своих бедах отца, тебя, миссис Пибоди? А Колин? Ты забрала у него фотографию…

– Эта женщина была моей матерью семнадцать лет!

– Вот именно! У тебя были ее забота, ее нежность, ее любовь! Колин же не получил ничего! На протяжении семнадцати лет ты видела ее каждый день, а Колину не можешь уступить ее фотографию! Да, Колин не подарок, но он вообще не знал добра, вся его жизнь была сплошным страданием, и тем не менее он не превратился в сгусток злобы! Он даже не обиделся на тебя, хотя это было бы легко понять! Так что твоему поведению нет оправдания, Натали!

Натали смотрела на меня огромными глазами и тяжело дышала.

– Да подавись ты этой фотографией, – выпалила она и, бросив карточку, убежала.

Высказав все, что хотела, я почувствовала себя опустошенной и несчастной. Помиримся ли мы? Я не знала. Потеря Натали была самым тяжелым событием, которое могло произойти со мной. Как я доживу хотя бы до завтра без нее?

Хотя я, конечно, дожила. Постучалась в ее дверь утром, но Натали не отозвалась. Днем – заперто и та же тишина. «В последний раз», – сказала я себе, спускаясь к ней снова. На этот раз дверь распахнулась стоило мне слегка нажать на нее. Натали лежала на кровати, полускрытая Леонардом, на спине и ягодицах которого извивались черно-синие татуировки. Волосы Натали разметались по подушке вокруг ее головы – как нимб, только темный. На запрокинутом лице выражение блаженства.

Дернувшись, будто на меня плеснули кипятком, я побежала прочь, в спасительное одиночество моей комнаты.

И минуты не прошло, как ко мне ворвалась Натали.

– И что ты видела? – дико завопила она. – Что ты видела?!

На ней была рубашка Леонарда, накинутая наспех. Скорее голая, чем одетая. И в таком виде Натали бежала через весь дом…

– Анна, – простонала Натали.

Я не злилась на нее, но не могла говорить с ней. Попытайся я произнести хоть слово, получились бы только всхлипывания. Натали положила свои ладони мне на плечи. Я отступила и встала спиной к ней, ощущая вину Натали как собственную и понимая, что она не должна чувствовать угрызения совести. Не передо мной. Мне она ничего не сделала.

– Никто не понимает меня, – с болью выдохнула Натали. – Вы все не имеете ни малейшего понятия, как это – быть мною. С ним.

– Это не мое дело, Натали.

Еще минуту она стояла за моей спиной. Потом ушла.

Я села за стол и положила голову на сложенные руки. Странное ощущение в груди… как будто льдинка разбилась, и теперь осколки тают. Он ведь ее кузен! Я не должна думать об этом. Лучше ни о чем не думать. Достав краски и свернутый в трубку лист плотной бумаги, я придавила его края книгами, чтобы не сворачивался, и начала рисовать. Бросала штрихи как придется. Что угодно сойдет, лишь бы отвлечься. Единственная слеза упала на лист, и я размазала ее кисточкой.