Руслан Передельский - Чугунные облака

Стоя у окна, укутавшись в тёплую толстовку от Гучи Андрей потеряв последнюю надежду отслонил телефон от уха. Конец. Скорее всего, он никогда не услышит голос матери. Только противный кричащий голос не разборчивого в половых связях отца, каждую свободную минуту упрекающего Андрея за его жестокую выходку с чёртовым Владом, будь он неладен. Кредитки перекрыты. Наличные изъяты. Кошельки биткоина заблокированы. Живший никогда ни в чём себе не отказывая, мой двоюродный брат сейчас готов был вырвать на себе последние остатки волос, точнее мелкие колючки, оставшиеся от них.

Его империя, настоящее царство которое он выстраивал все эти годы, уверенно разрушалась. По-настоящему пала. Популярность в школе полностью ушла человеку, репутацию которого он хотел сжечь дотла, но наоборот, поднял её до небывалых высот. Окружающие его «друзья», которые скорее были тщательно подобранными людьми, тактике отбирания которых позавидовал бы сам Форбс (это был очен тяжёлый метод высчитывая состояния родителей псевдо-товарищей Андрея, поверьте) – медленно уходили с поля зрения Андрея, оставляя его наедине с проблемами. Девушкой-красоткой, характерной для такого парня как он была неизвестная ему девчонка, встреченная у супермаркета и отдавшая свою невинность во время второй встречи. К ней его ничего не манило. Скорее желание, которое стабильно било ключом пару раз в день, и способа его утихомиривания всего два: один по-тихому – в душе, а другой с Настей. Правда вот страсти с ней из него вылетало ещё меньше, чем во время секса с глухонемым. Он не испытывал ничего, кроме физического удовольствия. Девушка под ним так и осталась незнакомкой, узнавать про которую не было никакого желания.

Впервые за свой подростковый возраст Андрей почувствовал как слёзы сами собой наворачиваются на глаза. Ещё один звонок маме закончился безуспешно. И всё. Он больше себя не сдерживал, дав волю эмоциям. Даже прислуга, говорившая

с ужасным акцентом, пусть смотрит и поражается слезам хладнокровного сына их боса, которому каждый из них хотел насрать в очередной обед, заворачиваемый в школу. Пусть глазеют. Андрею всё рано, ведь жизнь его медленно подходила к резкому обрушению. После него он почувствует настоящую смерть. Не телесную. Он будет разрушен изнутри, причём необратимый процесс начался. Его жизнь была как у Гетсби – насыщенные вечеринки, алкоголь и идеальные девчонки. Всё это завершалось. У всего идеального есть финал. Подросток-мечта разрушался с каждой прожитой секундой, сидя один в огромной столовой, облокотившись локтями об длинный обеденный стол. Его все ненавидят. Андрей не сделал в этой жизни ровным счётом ничего хорошего. Был тем самым мудаком отравлявшим жизнь десяткам школьников. Его ненавидели все: начиная прохожими по коридору ребятами и заканчивая мамой, которая даже и не взяла на него трубку. Он был человеком, смерть которого заметят все, но только лишь единицы расстроятся.

Как сказала его мать – «Больше ничего меня тут не держит». Эта фраза вертелась в голове, вспоминались заплаканные глаза Надин. Он впервые видел как она рыдала, и это было из-за него.

Да, такие как он не уходят по своей воле из жизни. Такие как он живучие заразы. Они останутся, отравляя жизнь окружающим. Но сейчас Андрей не хотел находится в этом мире ни дня больше. Такой моральный урод как он должен был умереть. И самое страшное для Андрея: это то, что он, кажется, искренне раскаялся. Он бы никогда не поверил, что ему станет стыдно за свою жизнь. Он был грязным, избалованным испорченным подростком, после гибели которого над земным шаром разноцветно загорится огромная цифра «-1» и заиграют громкие звуки фанфар.

Он встал со стула и подошёл к огромному высокому зеркалу в золотой раме, смотря на жалкое отражение. «Да уж чувак, не лучшие у тебя времена» – говорил он про себя, рассматривая огромные мешки под глазами от недосыпа. Ощущение омерзения от человека, стоящего перед тобой в отражении только усиливалось: он видел небрежно выстриженный гадкий ёжик, на который Андрей просто не мог смотреть. Ему хотелось снять с себя скальп заживо когда он видел это уродство. На лбу надувал мерзкий красный гнойник. Впервые за долгие годы. Прыщи, как у всех остальных жалких подростков. Да уж, он опустился на самое дно. Перед ним стоял обычный пацан, утративший последнюю каплю достоинства после отъезда матери.

– Ты разрушен – прошептал Андрей себе под нос, впервые за последние лет пять наблюдая за тем, как медленно скатывается прозрачная слеза по щеке.