Руслан Передельский - Чугунные облака

Справа, на небольшой вышке располагался ветряк. Слева, за углом дома, лежал стог сена. Позади него – амбар, покрашенный кровавым красным на половину и сарай, способный разрушиться от малейшего сквозняка.

Место откровенно недружелюбное. Насколько хватает глаз – подсолнухи-подсолнухи. О! Хоть какое-то облегчение и напоминание о городе. Стена зелёного леса вдалеке.

Мы находились в той самой степной южной части города. В самом городе, как и ко всему «южному» в мире, к этой части относились из ряда вон плохо. Царство нищебродов, неотёсанных фермеров и колхозников. Богачи севера старались объезжать это гетто десятой дорогой.

А нас занесло в самую его гущу.

Папа первый ступил на деревянный порог. Гнилые доски под его белыми кедами (до конца дня они станут пыльно-серыми) пошатывались и издавали жалобный предсмертный стон боли. Каждый шаг вызывал новый глухой скрип.

Не долго думая, отец нажал на звонок.

«ДИИИН-ДОООН»

Эхо протяжного звука разнеслось по всему дому и напугало чёрных каркающих ворон, сидевших на крыше. Птицы негодуя поднялись в воздух, образуя тёмные кольца на фоне голубого неба. Летая, они держались друг друга и собирались в тёмные облака.

Послышались спешные шаги,

«топтоптоп»

и деревянная дверь с ужасающим скрипом отварилась. За ней стояла седая дама с накинутым на плечи белым кружевным платком. Стиль «весёлая вдова». Её улыбка кажется пугающе широкой, а зубы пугающе белыми. Ну а больше всего пугает то, что мама в качестве подруги представляла молодую женщину, а не бабулю. Ничего против них не имею, просто на неделе одна из таких меня убить хотела (правда, ничего личного).

Но в отличии от той же МаМа седая дама живая и бойкая. Подмигнув мне и поздоровавшись с родителями, она заявляет:

– Моя дочь как раз ждёт вас в гости, – с облегчением выдыхаю – проходите – отвернувшись, дама кричит – Милая, встречай гостей.

Сначала никакого ответа не последовало.

– Милая?

– Бегу, мама – доносится приглушённый голос со второго этажа. Вновь слышатся омерзительные протяжные стоны: так прогибается каждая деревянная ступень старой лестницы под резиновыми домашними тапками новой маминой подруги. Осмотрев её с ног до головы, я понимаю, почему мама сразу же заспешила к ней в гости – улыбка (сто процентов деланная) светится дороговизной, тёмное каре выстрижено под линейку, как кусты у Букингемского дворца. Женщине где-то за сорок, но при этом лицо надёжно не выдаёт возраста. Вот уж не знаю, замешаны тут многочисленные подколки, или может тут дело в здоровом «фермерском» питании. Судя по запашку десятков коров и свиней, недостатка в продовольствии тут явно не предвидится.

– Привет. Я Вика. – мягким голосом нараспев произносит женщина. Такой голос, приторный и сладковатый, как сгущённое молоко. Одним лишь его звуком можно заставить собеседника полюбить тебя. Или возненавидеть – Очень приятно что вы решили почтить нас своим визитом. – «почтить» – ха! Явно перебор с гостеприимством. Мы же вам не королевская семья – Я приготовила обед. Давайте проведу вас в столовую – говорила Вика быстро и уверенно, словно заранее речь заготавливала. Между своими предложениями она не дала вставить не слова, и моему отцу пришлось протягивать клубничный чизкейк и купленную в супермаркете бутылку шампанского в неловком молчании. Приняла гостинцы бабушка бодро кивнув.

Наша семья по очереди переступила высокий порог и с головой окунулась в удушающее царство аромата стариков, пыли и плесени. Аромат стариков, конечно же, собой забивал всё.

Нос в первые секунды нахождения там будто отсох и превратился в маленький сморщенный чернослив. Дышал я ртом, что на деле оказалось ещё противнее чем носом. Нас окружил кортеж из Вики и пока что безымянной бабушки, проводя по тесной прихожей мимо лестницы.

У входа я сразу же наступил на поношенные кожаные сандалии. Да, я мешок с дерьмом в плане грации и ловкости, не отрицаю. Но тут каждая четверть миллиметра была плотно заставлена десятком пар обуви. Резиновые сапоги в грязи. Каблуки (в этой глухомани они, должно быть, совсем бесполезны). Убитые кеды конверс, которым выделено место на помойке.

Неловко поскользнувшись, я посмотрел на Вику. Прошу заметить – молча.

– О, ничего страшного – говорит она.

Вся прихожая увешана снимками и пыльными картинами. Не понять, дубликаты это или оригиналы местных умельцев. На полочках, нависающих над головой, стоят обереги, фарфоровые котята, искусственный тюльпан и прочий мусор. Все эти сокровища руки чешутся собрать в кучу и упаковать в мусорный пакет. На стенах обклеенных обоями цвета детских рыгулек нет свободного места. Всё увешено древними рамами.