Руслан Передельский - Чугунные облака

Становится невыносимо жарко. Невыносимо громко. Возникает нужда в свежем воздухе.

Паника чистой воды.

Каролина идёт в неизвестном направлении, пытаясь усмирить накатившую дрожь. И где же Валентин, когда он так сильно нужен?

Она никогда не пересекалась с ним в коридорах. Вообще, выпускной класс встречался ей редко. Осматриваясь по сторонам она совсем не заметила, как уткнулась в чью-то крепкую грудь. Широкие плечи, знакомая американка пахнущая новым мужским ароматом от «Dior” – прекрасный запах.

Макс, она всегда узнает его лишь по этим двум признакам. Он удивлённо смотрел на неё сверху вниз, как отец смотрит на свою провинившуюся дочь.

Разговор с ним оставался делом времени. Он был необходимым, но нежеланным. Его слова ранили её как пули высокого калибра. Парень не сразу отвёл глаза от девушки-сенсации, пристально всматриваясь в неё будто перед ним Чубака из «Звёздных воин». Не прошло и десяти секунд как он опомнился, включив стандартный образ «обиженки» (да-да, Каролина считала: один… два…) – нос задрал, губы скорчил в помятый плоский бантик, а сам отвернулся.

Духи Диор мягким порывом последний раз ударили по носу Каролины.

Язык уже практически повернулся чтоб выкрикнуть приветствие парню, как тут прозвучал ужасно громкий гундосый голос. Напоминает озвучку практически всех уродливых персонажей из мультиков: будто носа и не существует в помине.

– Как живётся, грязная шлюха? – к ней вплотную подошёл Виктор – местный предводитель шайки болванов из баскетбольной команды. Все их называют «однояйцевые», хоть и боятся, конечно же, сказать в лицо. Все знают, что парни ходящие за спиной этого уродца наделены впечатляющей силой. Однажды они отлупили одного из «адидасов» – хот это всего лишь слухи.

Виктор – прямо таки вылитый помощник Франкенштейна. Должно быть, кто-то слепой или сумасшедший сказал ему о том, что он сексуален. Лицо будто перемолото блендером: нос с горбинкой, левый глаз больше правого, рот напоминает молнию по своим резким изгибам. Урод, умеющий нести себя как самого востребованного альфа-самца. Сыпет в разные стороны кислотным дождём из матов. Все его давно узнали по грязному рту, изрыгающему самые постыдные ругательства.

Приводить пример не прийдётся.

Сейчас эти восемьдесят семь килограммов настоящего внешнего уродства нависли над ней. Зубы, весьма ровные для такого убого лица, обнажились в ухмылке-молнии. Квазимодо оценивал степень негодования жертвы. А она выходила за все поставленные рамки.

Для Кэр банальная фраза стала лишь хлопком, выстрелом после которого напряженный марафон начался. Ладони сжались в крепкие кулаки. Захотелось одарить кривой нос Виктора ещё одной горбинкой, превратив его в своеобразную лесенку.

– Ах, шлюха говоришь? – Каролина сделала уверенный шаг. Тонкие руки толкнули обидчика в грудь. Холм из мышц пошатнулся, найдя опору в лице своего друга – более удавшегося лицом баскетболиста.

– Оу, детка. Все обсуждают твою готовность, но чтоб так сразу – ухмылка-молния продолжала сверкать самодовольной гримасой на отвратительной роже – Мне нравится. Можем начинать прямо тут.

– Да пошёл ты нахрен! – ладонь всыпала громкую пощечину озабоченному мудаку. Звон прокатился по толпе, ожидающей урока у кабинета истории.

– Ты нарвалась, манда – молния затянулась тучами. Улыбка сошла. Вместе с красным следом от хрупкой ладони на лице Виктора отобразилась чистая злость. Он превалился к ней, протянув крепкие руки к тощему телу. Напоминали они железный кран в автомате, цепляющий мягкие игрушки. Девушке показалось что этот парень и вправду может её ударить. Никто бы не осудил, все только этого и ждали.

Она чувствовала его тяжелое разъяренное дыхание. Чувствовала его возбуждённость и готовность к самым постыдным поступкам. Сейчас стало не по себе – но лицо, выражавшее холодное безразличие, этого не отобразило. Она встала на месте, зажатая между взволнованными телами, в ожидании дальнейших событий.

– Ещё шаг – и я превращу твою кривую сосалку в более страшное месиво.

Диор вновь ударил в нос. Широкие плечи, укрытые бело-серой американкой заслонили её от злобной стены.

– Заступаешься за бывшую, подтеревшую об тебя зад как об дешёвую туалетную бумагу на заправке? Очень благородно.

– Вали отсюда, мудила.

– Или что? – через плечи просматривалось лицо, жаждавшее закончить начатую перепалку. Решимость, стойкость – Что ты сделаешь?