Владимир Нестерцов - В гостях у Папского Престола

– А ехать – верхом сможешь?

– Да куда деваться, попробую, лиш бы не попасть к этим в лапы.

Получив согласие, я подвел к нему своего коня и с трудом устроил его на крупе. Затем, связав ноги косули, я сплел из ивовых прутьев корзину и, закрепив в ней свой трофей, привязал арканом к седлу. Затем, чтобы не потревожить раненого, взобрался в седло и, привязав его сзади к себе кушаком, тронулся в путь. Со стонами и разговорами мы к вечеру добрались до зимовника. Устроив раненого на своем топчане, я с дедом начал обсуждать сложившуюся ситуацию. Пока мы разговаривали, тетка Христина хлопотала вокруг него, перевязывая и промывая травами раны, затем дала какого-то отвара, и он заснул.

– Ну что будем делать, сидеть здесь или уезжать? – спросил я хозяина.

– А хозяйство, а скотина? – как бы рассуждая, произнес он.

Я молча смотрел на него, давая время осознать ситуацию и принять решение.

– Может быть, пронесет, и они проскочат мимо, не заметив нас?

– Ну а если не пронесет и заметят?

– Ой, тогда будет очень плохо.

–Ну решать вам, а я завтра отправлю всех подальше отсюда и сам тоже уеду. Я видел там стоят две телеги. Можно их купить, чтобы отправить девчат и раненого?

–Так чего ж нельзя, раз такое дело, то можно. Правда, там у одной колесо искривилось, но я сейчас его подправлю, а с утра можно будет и в путь.

–Вот и договорились, – сказал я и положил ему в руку три золотых монеты.

– Это за телеги, продукты, и вообще спасибо за гостеприимство и за ласку.

Дед молча посмотрел на желтые кружочки, лежащие в его ладони, затем сжал руку и, кивнув головой, встал, и пошел к телегам. Не оборачиваясь, он бросил на ходу:

– Тут у нас со старухой схрон есть, уже пару раз отсиживались там, авось, и на этот раз удастся.

– Дай Бог, – ответил я и пошел помогать ему чинить колесо. Провозились мы довольно долго. На колесе треснула пара спиц, в результате чего его повело. Образовались косяки, из-за которых спицы держались только благодаря металлическому ободу. Пришлось разбирать все колесо и менять пришедшие в негодность детали. Затем мы проверили все колеса и смазали ступицы специальной мазью, после чего пошли отдыхать. Перед этим я проверил всю амуницию и предупредил женскую половину, что рано утром мы трогаемся в путь. Напуганные происшедшими событиями, они были рады как можно быстрее уехать отсюда.

Утром, запрягши татарских лошадей в телеги, мы отправились в путь. На одной везли раненого, на второй ехали девушки, периодически меняясь в пути. Гостеприимные хозяева немного провели нас и, показав путь к ближайшим селениям, молча стояли посередине степи, пока мы не скрылись в туманной дымке, поднимавшейся от росы. Я договорился с девушками, что они пристроят раненого на лечение, а затем сами будут решать, что им делать дальше. Для этих целей я им выделил половину из оставшихся у меня денег. Самым тяжелым было расставание с Галиной. Она припала ко мне на грудь и не хотела отпускать, собираясь ехать со мной. С трудом я убедил ее, что нам сейчас не по пути, так как я еду на Сечь, где женщин и на запах не переносят. Договорились, что если подвернется оказия, то я буду искать ее в Михайловке, где проживает ее тетка и куда сейчас она намерена отправиться.

С трудом разжав ее объятия, я вскочил на коня и, не оборачиваясь, галопом рванул вперед, отсчитывая версты прощания с моей неожиданно пришедшей любовью. Так летел я, не разбирая дороги, гоня прочь мысли о том, чтобы развернуться обратно и забрать ее с собой. Эта борьба с самим собой забирала оставшиеся силы и выматывала больше, чем что – либо другое. Постепенно я успокоился, остановил коня и, бросившись в траву, закрыл лицо руками. Конь хрипло дышал, роняя хлопья пены на землю, и укоризненно косился на меня. Я встал, взял его под узду и повел тихонько, одновременно ища место, где устроиться на ночлег, так как начало темнеть. Выбрав удобное, на мой взгляд, место, я расседлал коня и, привязав арканом, лег спать, держа один конец веревки в своей руке.

Ночь прошла спокойно, пару раз кое-где подвывали волки да пугал своим криком филин, вышедший на охоту. Утром я уже был в седле и продолжил свой путь. Мне понадобилась пара суток, чтобы доехать туда, где стали появляться первые признаки жизни: то след от телеги, то конский помет, то всадник мелькнет где-то вдалеке. Наконец, впереди мелькнула широкая лента Днепра, и я выехал на тракт, ведущий к переправе. Выстояв очередь, я взошел на деревянный паром, который доставил меня на противоположный берег. Отсюда я добрался до казацкой переправы на Сечь. Заплатив пошлину, я вместе с конем был высажен на острове. Не торопясь, поехал в свой курень, по пути отвечая на приветствия знакомых. И вот показались деревянные ворота. Часовые, узнав меня, раскрыли их, впустив вовнутрь. Атамана на месте не оказалось, и я, доложив писарю о своем прибытии, отправился в курень. Получилось так, что я попал туда к обеду. Все собрались возле котла, получая свою порцию наваристой ухи. Увидев меня, многие бросились ко мне с приветствиями, которые сопровождались дружескими тумаками. Я отбивался, как мог, стараясь побыстрее добраться до вкусно пахнущего котла, и когда получил свою порцию, то замер от удовольствия, так как почти два дня не ел ничего. Однако в полной мере насладиться едой мне не дали. Едва я начал есть, как прибежал один из писарей и сказал, что меня требует атаман. Быстро проглотив горячую юшку, я отправился за ним.