Владимир Нестерцов - В гостях у Папского Престола

– Что тут такое тяжелое, может, позовем ещё людей на помощь? – сказал я, глядя на то, как он с трудом справляется со своей ношой.

–Нет, никого не надо звать, а что там – скоро узнаешь, – ответил дед, когда мы вышли на берег и потащили свой груз к домику Мэйи.

Несмотря на то, что Захар сильно устал, он не разрешил нам ни на миг остановиться, чтобы отдохнуть, говоря о том, что корзину ни в коем случае нельзя ставить на землю. Наверное, это было так, потому что за нами очень строго следила ведунья, которая приказала опустить наш груз на специальную подставку, стоявшую в темном углу ее комнаты. Что там было, я не мог определить, единственное, что мне удалось, так это почувствовать очень необычный аромат, исходивший оттуда, который я ощутил в помещении ведуньи, несмотря на запах трав, развешанных повсюду.

Еще удивили меня люди, которые привезли груз. Они были все необычного красновато- коричневого цвета, одетые в чалму, с серьгой в левом ухе и браслетом на правой руке. У каждого за поясом был кривой кинжал в серебряных ножнах, на которых были непонятные знаки и буквы. Когда они при разгрузке случайно становились в ряд, то можно было увидеть какой-то рисунок или текст, который в полной мере, очевидно, можно было распознать тогда, когда они все будут выстроены в один ряд. И то, при условии, что твой взгляд натренирован выхватывать из общей картины то необычное, что не бросается другим в глаза. А у меня эти задатки были, да и тренировки сыграли свою роль, поэтому все необычное так и лезло мне в глаза, порой надоедая до бесконечности. Поэтому приходилось с этим как-то мириться. Я попытался ненавязчиво узнать у деда, что это за люди. Но он долго отнекивался и отвечал мне, что это необычные мореплаватели, их осталось очень мало, их прошлое покрыто тайной, и они каждый год преодолевают большое расстояние, чтобы доставить свой груз сюда в это время. Живут они в теплой, солнечной и некогда могущественной стране, о которой мало кто знает, но которая была колыбелью человечества. Попасть туда к ним может не каждый, но у меня есть шанс, так как мне разрешили нести этот ценный груз, который доверяют не всем. Чем я добился такого доверия, я не знал.

В дальнейшем день проходил, как обычно, правда, среди моих подчиненных чувствовалось некое напряжение, словно они ожидали какого-то радостного события, которое касалось их непосредственно. Так продолжалось целую неделю, а в конце нее после службы в храме Артемиды было объявлено о начале праздника. Все занятия и работы были отменены. В степи остались только дежурные боевые патрули, а все женщины стали готовиться к празднику.

Наконец, дождались и этого дня. О начале праздника всех жителей оповестил звук серебряной трубы, доносившийся из храма. Тонкие, глубоко проникающие вовнутрь звуки выдувала мощная Агейп, которая стояла на мраморных ступеньках перед входом в святилище и самозабвенно дула в музыкальный инструмент, поворачиваясь на все четыре стороны света. Это был призыв к началу перемен, началу новой жизни, обретению нового статуса, который касался всех жителей, в той или иной степени причастных к этому процессу, да и имя исполнительны означало «любовь». К храму потянулись жители, обтекая его со всех сторон и останавливаясь возле колонн, чтобы лицезреть то, что будет проходить внутри. А там по бокам помещения курились благовония, от которых всё наполнялось священным трепетом. Статуя Артемиды была раскрашена в яркие цвета, которые раскрывали ее красоту, указывая на главное качество её как богини плодородия. Она стояла лицом прямо к главному входу. Правая ее рука была заведена за спину, как бы доставая из колчана стрелы и готовясь отдать их пришедшим на поклон людям. Левая рука сдерживала готовившегося ринуться вперед оленя, потерявшего голову от обилия прекрасных девушек, окружавших его. У ног богини на резном деревянном троне сидела Аго, перед которой стоял колчан со стрелами. Рядом с ней стояла Мэйя, одетая в тунику зеленого цвета. Слева и справа от постамента стояли жертвенники, наполненные золотыми и серебряными монетами.

Наконец звук трубы затих, и прозвучал вибрирующий удар огромного бронзового гонга, расположенного в потике у входа. Его низкий тембр, кувыркаясь, наполнил своим звуком все помещение, и перед зрителями в храм медленно, змейкой, двумя лентами стали входить девушки. Слева шли совсем молоденькие, а справа – уже более взрослые, среди которых я узнал многих своих учениц по военному делу. Не доходя до постамента, они остановились. В храме установилась тишина, несмотря на огромное количество людей, собравшихся вокруг. На лицах девушек читалось очень сильное внутреннее напряжение. Очевидно, они стояли перед каким-то серьезным выбором, и от того, что они сейчас выберут, в дальнейшем зависела их жизнь. Я и догадаться даже не мог, что это может быть, так как оказалось, что жизненный процесс, который обличен здесь таким таинством, у нас там проходил естественным образом. В женском государстве ему придавали особый смысл. Когда движение прекратилось, Аго встала и, внимательно посмотрев на девушек, махнула своим жезлом. И сразу в движение пришла правая сторона. Первая девушка сделала шаг вперед, сняла тунику, а затем развязала оказашийся под ней пояс, который передала Мэйе. Затем, бросив в жертвенник монету и поклонившись Артемиде, расслабленной походкой пошла на выход. В тот же самый момент, когда она скрылась из глаз, девочка с левой стороны тоже сделала шаг вперед, сняла тунику и, приняв из рук ведуньи пояс, особым узлом завязала его на своей талии. Затем, бросив аналогичным образом монету, подошла к Аго, взяла из ее рук стрелу и пошла вперед, бережно неся ее в руке. Все это проходило в полной тишине, только был слышен звон монет, падающих в жертвенник, да шелест ветра, который проникал сквозь колонны, заставляя колебаться пламя жертвенных огней. Мне показалось странным, что не все молоденькие девушки брали стрелы. Многие проходили мимо, не вызывая никаких нареканий со стороны Аго. Что касается более зрелых, стоящих по правую руку, то они все в полной мере выполнили те действия, которые продемонстрировала первая девушка. Как оказалось, эти девушки переходили на другой уровень своего жизненного пути. Они прощались с военной службой и, принеся жертву Артемиде в виде монеты, готовились принять участие в женском празднике, чтобы попытаться стать матерью. Пояс, который они снимали и передавали своим младшим сестрам, был символом того, что они в свое время достигли зрелого возраста и могли беспрепятственно «дружить» с мужчинами. Но в силу того, что они выбрали военную службу, они этого не сделали. Теперь же они решились на это. В свою очередь, девочки, которые надевали эти пояса, получали разрешение на выбор своего дальнейшего пути: или стать воином, или женщиной. Те, которые кроме пояса выбирали еще и стрелу, готовились защищать свою страну и становились моими ученицами в воинском деле. Эта стрела теперь постоянно должна была находиться в их колчане, а использовать ее можно было только в крайнем случае. Когда девушка принимала решение уйти с военной службы, она передавалась Аго и вручалась новому пополнению, которое платила своей богине за лишение невинности. Я наблюдал за этим ритуалом, находясь в окружении таких же молодых людей, которые стояли стайкой у одной из колонн святилища, обмениваясь комментариями от увиденного.