Владимир Нестерцов - В гостях у Папского Престола

И, наконец, этот день настал. Солнце, словно расщедрившись, плавно опускало свои нежные «руки» на землю, разрисовывая ее сочными яркими красками. Его лучи пускали зайчики от оружия и золотых шлемов царской гвардии, выстроенной по направлению к шатру. Посередине между воинскими рядами струился по земле ярко-красный ковер. Александр в золотых доспехах в сопровождении своих ближайших соратников подошел к входу в палатку Фалестрис и остановился. Тотчас же раздался призывный звук трубы. Он начался на низкой ноте, как бы вопрошая о готовности той, к которой обращался. Постепенно набирая силу, он полетел к небесам и, когда достиг их самого верхнего слоя, внезапно оборвался, заставив всех устремить свой взор на вход в палатку. Эти секунды были самыми томительными для всех. Наконец занавес палатки заколебался и отошел в сторону, и оттуда выплыло что-то неземное, окутанное белым шелком и пурпуром, являвшимся признаком царской принадлежности. Не только взгляды присутствующих, но и солнце устремило туда свой взор, окутывая своими лучами это «облако», высвечивая многочисленные золотые украшения на руках, ногах и голове, которые, как искорки, просвечивались сквозь прозрачное покрывало, окутавшее царицу с ног до головы. Эти украшения были подарены ей Александром, многие из них были созданы буквально за сутки по его приказу. Это необычное явление вызвало вздох восхищения среди привыкших к грубости и жестокости солдат, заставив их подтянуться и выпрямиться так, чтобы соответствовать тому прекрасному, которое сейчас явилось перед ними. Строй дернулся и замер. Александр застыл на месте, пораженный открывшейся картиной, и склонил голову перед возникшим воздушным созданием, отчего с его шеи спустились вниз две золотые цепи, на конце которых висело искусно сделанное золотое изображение солнца. Оно тихо звякнуло о его золотой нагрудник и разрядило обстановку. Он, словно очнувшись, снял эти цепи и стал в своих руках вращать изображение солнца. Оно распалось на две половинки, причем на каждой из них оказалось по равному числу солнечных лучей, которых при сложении было ровно двенадцать. Одну половинку, на которой лучи были более крупными, царь повесил на себя, а другую протянул Фалестрис, заявив о том, что если родится сын, то он сам повесит ему свой талисман, а если дочь, то царица должна отдать свою половинку ей. Этот талисман является ключом к пещере, где Александр приготовит приданое для ребенка. С этими словами он повесил талисман на шею царицы, а затем, взяв ее за руку, повел сквозь строй замерших воинов в шатер. Впереди них шли три молодые девушки, которые усыпали дорогу цветами, мягко шелестевшими под ногами идущих. Подойдя к шатру, царь открыл вход и, пропустив в него царицу, махнул на прощание рукой своим гвардейцам и вошел вовнутрь. Гвардейцы в ответ обнажили мечи и стали тихонько стучать их рукоятками о щит. Их поддержали когорты, выстроившиеся по всему лагерю, и эхо от их действий пошло гулять по ближайшим окраинам, пугая мирное население. Когда этот звук затих, в дело вступил оркестр, выдувая из своих инструментов нежнейшую мелодию, которая стала ненавязчиво проникать в души присутствующих на этом празднике, напоминая о мирных днях, любимой девушке, домашнем очаге. Солдаты начали расходиться, их роль была сыграна, и теперь они остались один на один со своими мыслями о прошлом. Не ушли только часовые, которые были отодвинуты от шатра на достаточно приличное расстояние.

Семь дней и семь ночей длилось это таинство любви. Как потом рассказывал Александр, он несколько раз «умирал» в объятиях царицы, но она с маниакальным упорством снова и снова одним движением своего прекрасного тела возвращала его к жизни, и он опять шел в атаку. Когда совсем не было сил, они без одежды выскакивли из шатра и долго плескались в озере, приводя себя в порядок. В зависимости от настроения Фалестрис меняла свои одеяния, вызывая новую гамму чувств у Александра. По утрам они пили чай, заваренный в воде, которую собирали из белых водяных лилий, растущих в озере. Ее хватало ровно на две чашки этого нежного напитка, заряжавшего их на целый день. Иногда палатка ходила ходуном, и часовые боялись, что она может сорваться с места и улететь вверх из-за кипевших там страстей. Наконец, на восьмой день из палатки, покачиваясь, вышел похудевший царь, щурясь от утреннего солнца. Вслед за ним появилась Фалестрис, которая словно расцвела за это время. Она уверенной походкой направилась к себе, кивнув на прощание Александру, который медленно подошел к своей палатке и, не раздеваясь, сразу упал на постель. Через сутки царица уехала в окружении дясяти телохранителей, которые сопровождали Фалестрис до границы ее царства. Дальше их не пустили, и они вернулись обратно, рассказывая всем о девушках-воинах, с которыми они встретились.