Владимир Нестерцов - В гостях у Папского Престола

Мы как раз проходили мимо той девушки, которая разбиралась со своей тенью. Очевидно, ей надоело постоянно прыгать за собой и выбирать такую позицию под солнцем, которая давала наиболее реальный рисунок присутствия условного врага. И когда я проходил мимо, она в очередном прыжке оказалась передо мною, приставив свой меч к моему горлу. Это было неожиданно, и во мне сработал инстинкт. Я, увернувшись, левой рукой схватил ее за кисть, а правой выбил меч, повалив ее на землю, причем я, как и положено в бою, оказался сверху и на землю мы рухнули так, что наши причинные места оказались на одном уровне, соприкоснувшись на мгновенье. Я, автоматически прижав ее правую руку к земле, схватил девушку за горло и замер в таком положении. В ноздри мне ударил пот здорового женского тела, который накрыл меня с ног до головы, вызывая какие-то непонятные мне желания. Она, шокированная всем происходящим, открыла глаза и удивленно смотрела на меня с каким-то непонятным интересом, не пытаясь вырваться и даже шевельнуться. Ее тело налилось какой-то тяжестью и стало все сильнее притягивать меня к себе. Сложившуюся ситуацию разрядил звонкий женский смех. Пока мы валялись в пыли, вокруг нас собралась толпа, которая хохотала с большим удовольствием, показывая на нас пальцем и делясь впечатлением от наших приемов борьбы. Я вскочил на ноги и протянул руку девушке, которая отбросила ее с негодованием и, подхватив свой меч, бросилась к своей палатке. Стоявшая рядом Адрастеия, чуть усмехнувшись, сказала:

– Агелла сама виновата, налетела, как вихрь, надо было думать, прежде чем делать это. А ты, чтобы больше мне таких приемов на девушках не проводил, а то испортишь всю армию. Хотя, впрочем, надо будет и их обучить этому. Мы всегда стараемся научиться чему-то новому, когда к нам попадают чужие воины. Это делает нас непобедимыми.

Затем, резко развернувшись, она повела меня дальше. Этот случай заставил меня собраться и в дальнейшем быть более осторожным, так как я понял, что от этих девушек можно ожидать все, что угодно. На ристалище сражались между собой десять женских пар. В основном у них были короткие мечи, только у двоих были сабли, и их манера боя отличалась от остальных.

– Вот твоя задача: научить их правильно драться и верхом, и в пешем строю.

– Но я же не знаю приемов боя с такими короткими мечами, – взмолился я.

– Ничего не хочу слышать, ты воин, вот и думай, – ответила мне Адрастеия, оставляя наедине с женским отрядом. Девушки, прекратив занятия, окружили меня, ожидая каких-то действий. Однако я сам не знал, что делать. Для того, чтобы выиграть время, я взял один из мечей у рядом стоящей блондинки и стал его рассматривать. У него был короткий, но достаточно широкий обоюдоострый клинок, расширявшийся книзу. Рукоятка была деревянной, без особых излишеств и удобно сидела в руке. Однако, в отличие от сабли, работа с ним имела свою специфику, и это мне надо было учесть. Я попросил девушек снова начать тренировку, а сам стал ходить, присматриваясь к их приемам и прикидывая, что нового можно в них внести, ведь от этого зависело мое будущее здесь. Позднее я придумал, что мне делать. Присмотревшись, я решил несколько изменить тип оружия этих воительниц. Для верховых я ввел в обиход длинную казацкую пику, которой можно было свалить всадника с лошади, а короткие копья оставались для метаний. А то получалось так, что, бросив копье в противника и не попав, наездница оставалась с одним мечом и не могла в полной мере защитить себя. Да и сам меч я немного удлинил, и теперь достаточно удобно было работать с ним, находясь верхом на лошади. Кроме этого, я совершенствовал с ними и приемы с мечом, применив для этого казацкий метод рубки лозы. Пришлось, конечно, попотеть, прежде чем появились первые положительные результаты. Но потом дело пошло на лад. Более того, я тоже у них кое-чему научился, что пригодилось мне позднее. Так началась наша жизнь здесь. Утром подъем, и целый день на работе. Жили в мужском селении достаточно далеко от города, который полностью принадлежал женщинам. Петр вскоре полностью переехал к рыбакам, учитывая, что за рыбой они ходили в море и ранним утром, и вечером. Перед отъездом я вызвал его на откровенность.

– Что ты все ходишь какой-то задумчивый? Ты же сам рвался сюда, а теперь вроде не рад.

–А с какой стати мне радоваться? К любимой меня не пускают, ждут, кто родится – мальчик или девочка. Если мальчик – это одно дело, если девочка – тогда разрешат встречаться с моей Кьянсой в надежде на то, что снова появится девочка, а значит, и оставят здесь. Они очень сильно следят за этим, даже отказываются от тех парней, от которых рождаются мальчики.