Владимир Нестерцов - В гостях у Папского Престола

–Да, Иване, то я с великими гостями, принимай до себе.

– Так не ждали мы гостей, а ждали припасов, за которыми поехали наши хлопцы, но раз дорога привела вас к нам, то милости просим. Езжайте вон к той хате и распрягайтесь, а мы с Йосипом займемся вечерей.

И он, взяв под руку нашего проводника, отвел его в сторонку, очевидно, расспрашивая, что за народ он привез с собой. Возле хаты нас встретила пожилая женщина, распределившая нас по месту ночевки. Прелат со слугой остались в хате, а остальные были распределены между другими жителями. Мы с проводником заявили, что будем спать на свежем воздухе и, распрягши лошадей, с удовольствием опустились на душистое сено, насыпанное возле овина и прикрытое сверху кусками домотканых дорожек. За это время был разведен костер, и к нам стал доноситься запах ухи и жареной рыбы. Раздевшись, Йосип предложил мне искупаться в море. Идя за ним по петляющей в балке тропинке, мы, наконец, вышли на морской берег. Открывшийся вид поразил меня. Море было прямо передо мною, игриво плескаясь ленивыми волнами, которые с шумом накатывались на белоснежный песок, а затем медленно, словно нехотя, отползали обратно. По низине тянулся легкий ветерок, который приятно охлаждал разгоряченное тело, а от берега куда-то вдаль звала лунная дорожка, предлагая прямо вот сейчас пробежаться по ней в бесконечную даль. Мои размышления прервал голос проводника.

–Еще насмотришься, давай лучше отмоем дорожную грязь и приведем и душу, и тело в порядок.

Мокрый от стекавшей воды, он набрал полные руки глины и стал втирать ее в голову и тело.

–Самое лучшее мытье, волосы становятся мягкими и шелковистыми, а тело очищается за один момент. Вот попробуй сам, – и он протянул мне жменю расползавшейся в его руках глины.

Я взял и последовал его примеру. После того как я окунулся в море, дело пошло веселее и моя кожа приобрела темный цвет. Выждав, когда глина подсохнет, мы по его команде бросились в море и стали там барахтаться, смывая все со своего тела. Это были блаженные минуты, во всем организме появилась какая–то легкость и упругость, а волосы после высыхания ложились в любую сторону даже без расчески. Со стороны поселка раздались редкие удары по железу, которые выплывали из балки и растворялись в море.

–О, это нас зовут на вечерю, – засуетился Йосип и, протянув мне рушник, двинулся на зов. Я, едва поспевая, последовал за ним.

Возле костра все уже были в сборе, кроме прелата и его слуги. Он решил принять пищу отдельно, из своих запасов. Остальные ждали нас, расположившись возле огнища. На рушниках в глиняных тарелках была выложена разная рыба: и жареная, и вяленая, и красная, и жирная тарань, и соленый судак, и балык, и бычки, расположившись в живописном порядке вперемешку с луком. Они манили взор и просились в руки. Из подвешенного казана поднимались струйки пара, щекоча своим непередаваемым запахом ноздри присутствующих. На отдельном рушнике ломтями лежал серый хлеб. Когда мы заняли свои места, кашевар стал наполнять ухой глиняные миски достаточно серьезных размеров и ставить их перед едоками. Когда все, сняв головные уборы и перекрестившись, после молитвы готовы были отдать дань уважения рыбному супу, Йосип, вскочив, как укушенный, закричал:

–Одну хвилиночку, одну хвилиночку, – и, сунув руку в свои широчайшие шаровары, стал что-то выуживать оттуда. Все замерли в ожидании того, что он извлечет на свет. А проводник, хитро улыбаясь, медленно вытащил из кармана запечатанную кварту горилки. На лицах большинства присутствующих отразился восторг от предвкушения будущего удовольствия и желания продегустировать уху вместе с горилкой. Все завороженно смотрели, как он медленно ставит бутылку в центр стола. Тут же, словно из-под земли, появились кружки, и Иван твердой рукой стал разливать туда горилку. Затем он встал и, вытянув руку с кружкой, расправил усы и, глядя на нее, произнес:

–Ну что, хлопцы, за зустричь, будьмо! – и одним движением вылил все в рот.

Все остальные последовали его примеру, крякая и сопя, опорожняя свои кружки. Замелькали ложки, и наваристая уха стала заливать пожар в желудках присутствующих. Затем последовала вторая и третья кружка, которые прибавили и аппетита, и желания «почесать» языки собравшихся. Начались расспросы о казачьей жизни, о рыбацких «страданиях», вспоминали общих знакомых и боевую молодость. Учитывая, что у меня и того и другого было еще не очень много, я потихоньку покинул компанию и ушел спать.