Хелен Тодд - Сумрачный город [litres]

Нордвуд никогда не отпустит своих жителей.

Это осознание было якорем, удерживающим в реальности. Они найдут ключи, откроют остров и доверят уничтожение его сердца Тодору, чтобы стать вольными.

Освободиться от зеркальных знаков.

Исполнить предсказания, долг и клятву.

Но навсегда остаться частью туманного города, создающего свои, невидимые для других границы.

Привычный мир не отберут. Просто станет легче дышать, спокойнее смотреть в будущее и наслаждаться новыми ощущениями.

Аннетт шла по небольшой улочке. Та вилась среди плотно застроенных домов и забиралась на возвышенность.

В голове витали мысли, спутывались и разбивались о мечты. Ани представляла себе это чувство свободы. Каково это – быть простым жителем с ограничением на переезд в другое место? Просто ходить на работу, опаздывать, прогуливать и получать выговоры? Быть умиротворенной, без необходимости посреди ночи перемещаться на окраину, чтобы помочь Анри с Эммой или выручить Николаса?

Фантазии навевали прохладный осенний воздух, колючие прикосновения, которые не тревожили, а помогали проснуться, стряхнуть с себя сонливость и сделать глубокий вдох. Без «но» и «чуть позже» зайти в небольшое кафе, взять что-то теплое и знать, что согревающий жар от напитка останется в руках на целый сезон. Совсем скоро будет солнце.

Реальность была другой: пустынная улица, серо-коричневые здания и черные деревья, россыпь листьев горчичного оттенка, рассыпанных на тротуаре, желтый свет в магазинах и тишина.

Аннетт сливалась с Нордвудом: серая толстовка, поверх которой были песочного цвета шарф и небрежно наброшенное на плечи черное пальто, темные джинсы и тяжелые ботинки с тракторной подошвой.

Она была частью города, и тот, поддерживая ее переменчивое настроение, обволакивал дома то моросью, то несильным дождем.

– Привет. – Алан окликнул Ани, когда увидел ее через дорогу от небольшого антикафе, где они должны были встретиться.

Он, накинув на шею серый клетчатый шарф, висевший до этого на руке, перебежал улицу и замер в паре сантиметров от Аннетт. Растрепанные волосы слегка намокли, из-под незастегнутой кожаной куртки выглядывало его любимое серое поло. Алан прищурил зелено-карие глаза, словно пытался прочитать состояние Ани. И, когда она виновато отвела взгляд, тяжело вздохнул.

Они не спрашивали друг друга ни о чем. Все и так было понятно. Все волнения, лавиной накрывшие встревоженных ведьмаков, выбивали из колеи и возвращали на десять месяцев назад. В то время, когда предсказание было исполнено, магия выбрала тех, кто будет ей владеть, но борьба за свободу не прекратилась. Тогда они едва ли осознавали, что все испытания города и, как оказалось, управляющих им мертвых были всего лишь подготовкой, отражением их слабостей, их чувств. Эмоций, которые могли бы помешать контролировать силу источника. Но это оставило свой отпечаток.

Нет ничего страшнее, чем быть безразличным.

Предать тех, кто верит в тебя.

Не оправдать надежд.

Сейчас и Алан, и Ани были переполнены магией, могли защитить себя и легко справлялись с барьером города. Но чувства, неизменная слабость, накатывали вновь и вновь.

– Все будет.

Алан сказал это и поцеловал ее в висок, крепко прижимая к груди и не произнося больше ничего. Ни приветствия, ни вопросов.

Между ними было странное взаимопонимание, слова казались лишними. Сейчас, когда он пришел после работы в лаборатории, а Аннетт – после дежурства в отделе стражников, обоим важен был отдых.

Ани прикусила губу, когда Алан взял ее за руку и перевел через дорогу. Там он открыл дверь в антикафе «Шерле».

Внутри пахло яблочным штруделем, фирменными вафлями с ореховым соусом. На него у Алана была аллергия. Он ненавидел кленовый сироп в чае, терпеть не мог шпинат в блинах и никогда не ел, если пил крепкий кофе.

Аннетт на мгновение зажмурилась, ощущая приятное покалывание тепла на щеках: у них есть время, они заплатят за него. Буквально, ведь вся еда и напитки бесплатны, но на выходе надо оставлять деньги за проведенные часы в этом месте.

Ее ждали вкусные блюда, а Алан, как всегда, добавит в чай с бергамотом два пакетика сахара и забудет размешивать. Все шло своим чередом, рутина, повторяющаяся каждую среду, и Ани захотелось ее нарушить.

На небольшой деревянный поднос вместо излюбленной выпечки в этот раз отправились блины с лимонной цедрой и сахарной пудрой сверху, щедро усыпанный изюмом кусочек кекса и пара сырных крокетов.