Хелен Тодд - Сумрачный город [litres]

– Может, возьмешь выходной?

Вопрос, как и то, что у крыльца дома его ожидала Аннетт, выбили из груди весь воздух. Николас регулярно общался с Тодором, часто – с Аланом, иногда – с Анри, но с Ани – нет. Боялся тревожить ее, ворошить прошлое. Осознавал, что после пережитого разрыва, попыток все восстановить и случившегося с ними из-за зеркальных знаков больше не оставалось шанса пересечь черту дружбы. Но они все равно были близки. Родные. Странно, необъяснимо, но важно. Ведь только это помогло им преодолеть границу Зазеркального мира. Аннетт нашла его отнюдь не благодаря заклинаниям, а из-за связи, их общения и тепла друг к другу.

Николаса беспокоило это. Но, видимо, следовало поставить точку, чтобы начать новую главу.

– Мне не найдут замену, – хрипло ответил Ник, дрожащими пальцами доставая сигарету из пачки.

– Не против, если я пройдусь с тобой? Нам, наверное, не стоит игнорировать друг друга… Я должна попробовать поговорить.

– Нет, давно пора было, но я помню свои ошибки с навязчивостью и не стал тебе звонить.

Николас задумчиво мял фильтр, замечая, как поначалу твердая бумага становилась все мягче и податливее. Совсем как их отношения: он отрицал, что все кончено, она – что он этого не осознавал; из сопротивления – в понимание. У них было общее прошлое, и ждет будущее… Ему по-прежнему казалось, что они насмешливо смотрят на себя из того самого невозвратного: семнадцатилетний юноша и пятнадцатилетняя девочка, убегавшая от него по неровному пляжу океана. Знали бы, что спустя пять лет все так изменится. А они все равно в чем-то будут близки.

Впервые от этих мыслей не было горько. Отпустил.

– Ты важен мне, поэтому получилось сохранить связь между нами даже в Зазеркальном мире. Но как друг…

– Старый важный знакомый, – согласно подтвердил Николас и прикурил сигарету.

Дым горячей волной наполнил его, чтобы после клубами пара смешаться с утренним туманом. Между ними больше не было пропасти. И отчасти Ник жалел, что они не пришли к этому раньше.

– Ты с Аланом? – Он решился произнести это, зная, насколько неловко ей говорить с ним об этом.

– Да, – тихо обронила Аннетт.

– Я рад. Правда рад.

Николас тепло улыбнулся, прищурил глаза и положил широкую ладонь на ее плечо. Смелая. Он всегда восхищался тем, что Ани делала то, что было ей важно, то, о чем не будет жалеть, и при этом оставалась человечной.

– Можешь всегда рассчитывать на меня.

– Как и ты. Мы вместе в этой лодке. Осталось только приплыть к суше и разойтись каждому к своей мечте, – с грустью сказала Ани.

– Вряд ли кто-то из нас покинет Нордвуд. Корни всегда зовут в родные края.

Николас был в этом уверен. Так же, как и в том, что новые испытания будут легче предыдущих.

Самое страшное – поиски себя и твердой почвы под ногами – уже закончилось.

Город наполнила серость. Или и вовсе из нее не уходила. Но ни моросящий дождь, ни осенние пожухлые листья и пронзительный холодный ветер с океана больше не казались угнетающими.

После долгих месяцев в колючем ледяном мире мертвых Джин-Рут поняла, насколько ценно свободно вдыхать тяжелый воздух, греть озябшие руки о крафтовый стакан с карамельным латте и знать, что через четверть часа ее ждет работа в теплом больничном кабинете.

Больше никаких сложностей. Заполнение карточек, принести, подать, передать. Можно сказать, она была стажером, которого не пускали к больным. Теперь Джин-Рут наконец-то понимала, что именно может и к чему готова идти, несмотря на слезы и страдания. Ее судьба была предопределена: крошечная квартирка, доставшаяся от Алана после продажи их особняка, серая и однообразная работа, вечернее обучение и выполнение своего долга перед Тодором и владельцами зеркальных знаков.

Благодаря им она сейчас стояла перед широким больничным крылом, смотрела на соседний дом, сливавшийся по цвету с остальными, и переступала с ноги на ногу, стараясь согреться.

Самостоятельность приходит с обстоятельствами.

И Джин-Рут была благодарна брату за то, что он этот момент оттянул настолько далеко. Дал ей побыть под защитой, опекал ее и помогал.

Даже теперь, живя отдельно и пропадая в отделе зелий, где работал на больницу, он писал ей, пытался наладить отношения, боясь, что потеряет доверие.

Ей это было не нужно.

Ни общение, ни помощь.

Хотелось наладить свой быт, научиться ценить тот неумело созданный уют дома и пожить с осознанием, что она самостоятельна, но не одинока.