Борис Ярне - Мария

Был поздний вечер и дороги были относительно свободны, что дало возможность беспрепятственно кружиться по городу. Мария не отрываясь от окна, вглядывалась в освещенные центральные улицы и в темные переулки, оглядывала высотные здания и выхватывала маленькие постройки. Скверы, бульвары, парки, мосты, рестораны, театры, магазины, ведомства… – ничто не могла скрыться от ее проницательного взгляда. Не забывала она и о прохожих, которых сканировала своим взглядом. Под конец поездки она закрыла глаза, откинулась на спинку и затаила дыхание. В таком состоянии ее и застал таксист, когда подогнал автомобиль к отелю. Он решил, что она заснула, и несмело проговорил:

– Барышня, мы приехали.

Мария не пошевельнулась

– Барышня, – чуть громче сказал таксист, открываю ей дверь.

– Что? – ответила Мария таким голосом, что таксист отпрянул и повалился на асфальт.

– Мы приехали, – с дрожью в голосе пробормотал он.

– Премного благодарна, – приятным голоском отозвалась Мария, расплатилась с таксистом, стукнула его пальчиком по носу и лукаво улыбнулась. – Я впитала атмосферу вашего города. Пока мне достаточно.

– Я, да не… конечно, обращайтесь, – ни слова не поняв, пролепетал таксист, забрался в машину, захлопнул за собой дверь и тронулся с места.

– Отпуск не вечен, – прошептала она, соскальзывая с бокалом шампанского в джакузи, – немного расслаблюсь и на охоту.

После ванны, Мария вышла на балкон. Неторопливо подняв голову к небу, она также плавно ее опустила, охватывая взглядом весь город, который, казалось, тут же расплылся, перемешав все краски ночи. Мария глубоко вдохнула ночной московский воздух, и тут же резко выдохнула. Картинка города задрожала…

Что-то толкнуло Виктора в грудь. Он проснулся и сел на кровать, спустив ноги на пол. Он зажмурился, встряхнулся, снова открыл глаза и обвел взглядом комнату. Он ощутил свое тяжелое дыхание. Необъяснимая тревога объяла его. Накинув халат, он вышел на балкон. Прохладой ветерок коснулся его лица. Он вгляделся в ночной город, и ему показалось, что… тот дрожит.

– Что со мной происходит? – прошептал он, тряхнув головой.

Вернувшись в комнату, он налил себе стакан воды и залпом выпил его.

– Что это было? Сон? Не могу вспомнить. Два часа ночи. Что меня так выбросило из сна? Почему я так тяжело дышу? Словно марафон только что пробежал. Мама права, и мне нужно к врачу? Нет, нет, что-то не то, не так. Устал? С чего? Что со мной происходит? Что? Завтра напишу заявление и через две недели уйду в отпуск.

Как ужасное может перекликаться с прекрасным? Ужас и красота в загадке. Тьма окутывала сон Генриха, но тьма источала и красоту, и ужас, чудо и страх. Или же он не спал? Он то и дело просыпался и выглядывал в окно, опасаясь, но в то же время, ожидая увидеть черного всадника.

Похороны отца прошли накануне. На них практически никого не было. Все боялись проклятия.

Утром, поднявшись, он спуститься вниз и, подходя к столовой, расслышал отрывки разговора его матери с ее старой знакомой, Анжелой, известной на всю округу сплетницей, главной по распространению слухов и выявлению примет.

– Ой, горе-то какое? – причитала та.

– Да что уж теперь говорить, – прервала ее мать. – Мы последние годы жили, как на кладбище.

– Господь с тобой. Ой, как негоже так говорить. Да еще о своем муже.

– Эх, Анжела, ты же все прекрасно понимаешь… – мать запнулась.

– Понимаю, голубушка, понимаю, но вслух не произношу. Грешно это… все грешно. Уж как владыка наш, Фридрих, отдал богу душу, так и началось у нас брожение повсюду. Ну, да ладно, что это я… о нем.

– Действительно, дорогая, не уходи так далеко, итак, на своем месте тяжко.

– Я тебе больше скажу, соседи на нас косо смотрят, – сказала Анжела.

– О чем ты?

– Да прибрать к рукам хотят, как и там, на севере.

– А что на севере, Анжела? – удивилась мать.

– Захватили родственника нашего графа, разорили, – снова запричитала подруга, – камня на камне не оставили.

– Бог с тобой. А наш-то что?

– Давеча узнал об этом, – зашептала Анжела. – Письмо пришло к нему. Еще почитай с месяц назад со странствующим монахом прибыло. Брат его просил дочь свою приютить.

– Дочь?

– Дочь, единственную наследницу, – затараторила Анжела. – Наследницу, да без кола да двора. А наш-то и обрадовался. У самого ни жены, ни детей не осталось. Вот радость старику на исходе лет! Сам-то он уже не тот, совсем одряхлел. Герцог в последний раз решил обеспокоить его собранием. Да, Генрих-то твой, кстати говоря, на полных правах будет принимать участие в них!