Роберт Маккаммон - Ваал. Неисповедимый путь

Билли кивнул и направился к книжным полкам. Он видел вокруг девушки бледно-серую ауру, а не черную — означает ли это, что у нее есть шанс выжить?

— Почему бы тебе не сесть и не отдохнуть? — спросил Чудо. — Я загляну на кухню, возможно, там найдется что-нибудь поесть. Хорошо?

Билли кивнул, и Чудо прошел в заднюю часть дома.

— Как ты относишься к вермишели с курицей? — послышался через некоторое время его голос. — Она консервированная, так что, думаю, ее можно есть.

— Чудесно, спасибо.

Билли заглянул в соседнюю комнату. Там стояли разобранный письменный стол и пианино с желтыми клавишами. Юноша нажал на несколько клавиш и услышал звук, похожий на мяуканье рассерженной кошки. Через другую дверь он вышел в переднюю и увидел лестницу, о которой ему рассказывал доктор Чудо. Над верхней ступенькой с потолка свешивалась одинокая лампочка, излучающая мрачный серый свет.

Билли коснулся перил и услышал, как доктор Чудо на кухне сражается с кастрюлями и сковородками. Он стал медленно подниматься по лестнице, крепко сжимая перила, и, достигнув верха, уселся на последней ступени. На кухне текла вода.

— Кеннет? — тихо позвал Билли.

Он подождал несколько минут, пытаясь сосредоточиться и преодолеть стену остаточного ужаса.

— Кеннет? — прошептал он.

У подножия лестницы показался Чудо. Некоторое время он стоял неподвижно, а затем поставил ногу на нижнюю ступеньку.

Билли вздохнул и покачал головой.

— Я не думаю, что здесь кто-то есть или когда-либо был.

— Я знаю, — тихо ответил Чудо. — Я... надеялся, что Кеннет приходил сюда, но... это просто самообман. И если бы здесь осталась какая-то его часть, то это означало бы, что он в беде, не так ли?

Билли кивнул.

— Я не знаю, что видела Элен, если видела что-то вообще, но мы оба взвалили себе на плечи большую боль. Я думаю... увидев призрак Кеннета, Элен получила шанс начать общение с миром умерших, но вместо того, чтобы положить мальчика на покой, она попыталась воскресить его. Кеннет был отличным парнем. Он бы тебе понравился. Здесь... здесь ничего от него не осталось?

— О да. — Билли поднялся на ноги. — Вы вернули его к жизни, когда вспомнили о нем. Воспоминания не должны быть мрачными, потому что таким образом вы можете навсегда оставить с собой своего сына — в своем сердце и в своей памяти. Я думаю, что сейчас он покоится с миром и освободился от ожидания, но он все еще жив внутри вас.

— Да, — понимающе улыбнулся Чудо. — Я тоже думаю, что это очень хорошо. В моей памяти Кеннет навсегда останется симпатичным юношей в военной форме и самым лучшим сыном, которого только можно себе пожелать. — Он опустил голову, и Билли услышал глубокий вздох. — Пойду посмотрю, как там суп. Они у меня часто выкипают.

Чудо вернулся в кухню.

Билли еще немного постоял на лестнице, держась за перила. Но ничего не происходило. Ничто не нарушало чистоту воздуха, ничто не пыталось наладить с ним отчаянный контакт, ничто не умоляло забрать его земные боли и страдания. В доме стояла мирная тишина. Билли спустился по лестнице и вернулся в комнату, где стояло пианино. Он прикоснулся к потрескавшемуся от жары дереву и провел пальцами по шатким изношенным клавишам. Затем сел на стул и извлек одну ноту, которая, дрожа, повисла в воздухе. Затем еще одну, из басового регистра, — она застонала, словно ветер в зимнюю ночь. Юноша извлек одновременно три ноты и вздрогнул от их диссонансного причитания. С третьей попытки у него получился сладкий гармоничный аккорд, который словно бальзам остудил его воспаленный мозг. Глядеть на клавиатуру, понимать ее было тайной само по себе: почему одни клавиши белые, а другие черные? Как люди извлекают из них музыку? Для чего нужны эти педали?

Внезапно он ударил по клавиатуре обоими кулаками. Клавиши застонали и заверещали, и Билли почувствовал, как завибрировали сначала его кулаки, затем руки, плечи, шея и, наконец, голова. Звук был ужасным, однако каким-то образом его энергия расколола горячий котел в мозгу музыканта, сделала в нем крошечную трещину, через которую хлынул тонкий ручеек. Билли ударил снова, левым кулаком. Затем правым. Затем на клавиатуру, словно молотки, упали оба кулака, и весь дом наполнился грубым дребезжанием, которое, возможно, и являлось музыкой ужаса и замешательства. Старое пианино, казалось, вот-вот взорвется; несколько клавиш из слоновой кости вылетели под беспощадными ударами, словно гнилые зубы. Когда Билли наконец смог остановиться и прислушался к затихающему эху, оно показалось ему похожим на музыку: ужасную гармонию дилетантски нажатых клавиш, затухающую и как бы растворяющуюся в самих стенах дома. Билли понял, что котел внутри него раскололся надвое и все эмоции излились в инструмент. Он почувствовал громадное облегчение.