Роберт Маккаммон - Ваал. Неисповедимый путь

— Я так и думала, — тихо проговорила Рамона. Ее глаза просияли, но на лице появились глубокая озабоченность и ожидание скорой беды. «Он всего лишь маленький мальчик, — думала она, — он еще недостаточно крепок!» Рамона прикусила нижнюю губу, чтобы не расплакаться.

— Я люблю тебя, — сказала она сыну. — И всегда поддержу, когда в этом будет необходимость...

Гудок парового котла лесопилки и стук входной двери слились в единое целое, заставив обоих вздрогнуть.

— Ужин еще не остыл? — с порога спросил Джон.

Рамона поцеловала сына в щеку и уложила его голову на подушку; Билли снова свернулся клубком и уставился невидящим взглядом в стену. «Шок, — подумала она. — Я тоже была в таком состоянии, когда это случилось со мной в первый раз. За ним надо присматривать несколько дней».

Когда Рамона подняла глаза, Джон стоял у двери. В правой руке он держал два «Баттерфингера», а левой опирался о косяк. Рамона понимала, что это игра ее воображения и, возможно, тусклого вечернего света, но ей показалось, что, вернувшись из города, муж постарел лет на десять. На его губах промелькнула усталая улыбка, когда он подошел к кровати и предложил Билли конфеты.

— Получай, сынок. Тебе лучше?

Билли с благодарностью взял конфеты, хотя не был голоден и не понимал, почему отец купил их.

— У тебя лицо словно пуфик, — сказал Джон. — Наверное, ты в лесу не туда свернул и увидел змею, а? — И не дожидаясь, пока Билли ответит, добавил: — Ну ладно. В следующий раз смотри себе под ноги. Не надо так пугать бедную маленькую гремучку.

Первый раз за день на губах Билли появилась слабая улыбка. «Он быстро оправится», — подумала Рамона.

— Я пойду накрывать на стол, — сказала она, погладила сына по щеке и прошла в гостиную мимо Джона, который неожиданно отпрянул от нее, как от зачумленной.

В кухне на стуле лежала стопка пыльных учебников.

Как только жемчужно-белый «кадиллак», сияя навощенными дверьми и задними килями, въехал на подъездную дорогу отеля «Татвайлер» в центре Бирмингема, по мраморным ступеням сразу же сбежал пожилой швейцар-негр в темнокрасной униформе и фуражке. Проработав уже двадцать лет в «Татвайлере» — лучшем отеле Алабамы, — он привык к знаменитостям и с первого взгляда на «кадди» понял, что за тонированными стеклами автомобиля сидит так называемый американский сахар. Он заметил блестящий хромированный орнамент на капоте — две сплетенные для молитвы руки — и, сойдя на тротуар, потянулся к двери, желая помочь пассажиру выйти.

Однако не успел он коснуться ручки, как дверь словно по волшебству распахнулась, и из машины высунулся великан в ярко-желтом костюме, ослепительно белой рубашке и белом шелковом галстуке. Он не спеша выпрямил все свои шесть с лишним футов, и его грудь стала напоминать желтую стену.

— Великолепное утро, не правда ли? — пророкотал великан. На его высокий лоб падали пряди светлых волнистых волос, а подбородок имел квадратные очертания, что придавало мужчине сходство с Щелкунчиком, готовым крушить орехи великолепными белыми зубами.

— Да, сэр, конечно, — согласно кивнул швейцар, заметив, что пешеходы на Двадцатой улице стали оглядываться, загипнотизированные силой, исходившей от голоса незнакомца.

Заметив, что он стал центром внимания, мужчина засветился, как солнце в июньский день, и сказал, обращаясь к водителю «кадиллака», молодому парню в льняном костюме:

— Припаркуйтесь прямо за углом.

Длинный блестящий автомобиль, как ленивый лев, съехал с тротуара.

— Да, сэр, хороший день, — повторил швейцар, не в силах оторвать глаза от ослепительного желтого костюма.

Мужчина ухмыльнулся и полез во внутренний карман плаща, переброшенного через руку. Швейцар ухмыльнулся в ответ — «американский сахар!» — и подался вперед, готовясь произнести «благодарю вас, сэр». В его руке хрустнула бумага, и великан, преодолев в два шага мраморную лестницу, как золотой локомотив, скрылся в дверях. Швейцар, будто отброшенный этим локомотивом, отступил назад, а затем принялся разглядывать то, что сжимал в руке. Это был небольшой буклетик, озаглавленный «Грех разрушил Римскую империю». Поперек титульного листа красными чернилами стояла подпись: «Дж. Дж. Фальконер».

В полумраке пышного кожано-деревянного интерьера «Татвайлера» Джимми Джеда Фальконера встретил молодой адвокат Генри Брэгг. Они пожали друг другу руки и встали посреди обширного вестибюля, разговаривая о состоянии погоды, фермерстве и прочих пустяках.