Клайв Баркер - Проклятая игра [litres]

Черт возьми, нет! Она не должна поддаваться таким мыслям. Это всего лишь комната. Она сможет найти стены, если сосредоточится, – вероятно, даже окно.

Не обращая внимания на препятствия, о которые было легко споткнуться, Карис повернула направо и прошла четыре шага, пять, пока ее вытянутые руки не уперлись в стену: она была потрясающе, великолепно прочной. Ха! Шел бы Мамулян на хрен вместе со своим древом! Посмотри, что она нашла. Карис уперлась ладонями в стену. Итак, налево или направо? Она подбросила воображаемую монету. Та упала орлом, и Карис начала красться влево.

« Нет, не надо », – прошептала комната.

– Попробуй остановить меня.

« И куда ты пойдешь? – огрызнулось оно в ответ. – Разве что по кругу, снова и снова. Ты же всегда ходила по кругу, верно? Слабая, ленивая, нелепая женщина ».

– Ты называешь меня нелепой. Ты. Говорящий туман .

Стена, вдоль которой Карис неуклонно двигалась, казалось, тянулась все дальше и дальше. Через полдюжины шагов она начала сомневаться в теории, которую проверяла. Возможно, это все-таки управляемое пространство. Возможно, она удалялась от Марти вдоль новой «Китайской стены». Но она хваталась за холодную поверхность так же цепко, как альпинист за отвесную скалу. Если понадобится, она обойдет всю комнату, пока не найдет дверь, Марти или их обоих.

« Всего лишь мокрощелка, – сказала комната. – Это все, что ты есть. Даже не можешь отыскать выход из такого маленького лабиринта. Лучше просто приляг и прими то, что тебе причитается, как положено хорошим мокрощелкам».

Почувствовала ли она нотку отчаяния в этом новом нападении?

« Отчаяние? – сказала комната. – Да оно мой дом родной. Мокрощелка».

Она добралась до угла комнаты и повернула к следующей стене.

« Не смей ».

«Тебя забыла спросить», – подумала Карис.

« Я бы туда не пошла. О нет. Честное слово. Пожиратель Бритв уже наверху, рядом с тобой. Слышишь? Он всего в нескольких дюймах впереди. Нет, не надо! О, пожалуйста, не надо! Ненавижу запах крови».

Чистой воды представление – все, на что оно способно. Чем сильнее панировала комната, тем сильнее росло воодушевление Карис.

« Стой! Ради твоего же блага! Стой! »

Голос в ее голове продолжал кричать, но руки уже отыскали окно. Вот какого открытия комната боялась.

« МОКРОЩЕЛКА! – взвизгнула она. – Ты еще пожалеешь. Я тебе это гарантирую. О да, пожалеешь».

Здесь не было ни занавесок, ни ставен; окно полностью заколочено, ничто не могло испортить совершенную пустоту. Пальцы Карис нащупали что-то на одной из досок: пришло время впустить в дом внешний мир. Однако дерево было крепко прибито гвоздями. Хотя она тянула, отдачи почти не чувствовалось.

– Шевелись, черт бы тебя побрал!

Доска заскрипела, посыпались щепки.

– Вот, – принялась уговаривать Карис. – Вот так, хорошо. – Свет – изломанная, неуверенная нить – просочился между досками. – Ну, давай… – ворковала Карис, не жалея сил. Верхние суставы ее пальцев выгнулись назад от попыток оторвать деревяшку, а ниточка света теперь расширилась до луча. Тот падал на нее, и сквозь пелену грязного воздуха она сумела различить очертания собственных рук.

Между досками пробивался не дневной свет. Только мерцание уличных фонарей и автомобильных фар, возможно, звездного света, телевизоров, чьи экраны сияли в дюжине домов вдоль Калибан-стрит. Впрочем, этого достаточно. Щель расширялась дюйм за дюймом, и комната обретала определенность: в ней проступали резкие очертания и плотные предметы.

Где-то в комнате Марти тоже почувствовал свет. Это раздражало его, будто кто-то распахнул весенним утром занавески в комнате умирающего. Он пополз по полу, пытаясь зарыться в туман, прежде чем тот рассеется, ища успокаивающий голос, который сказал бы ему, что вся суть – ничто. Но туман исчез. Марти бросили, свет падал все более широкими полосами. Он увидел женщину на фоне окна. Она оторвала одну доску и бросила ее вниз. Теперь она потянула за вторую.

– Иди к мамочке, – сказала она, и свет появился, вырисовывая ее в еще более тошнотворных деталях. Марти ничего подобного не желал; это было тяжким бременем, если на то пошло. От боли и раздражения он тихонько, со свистом, выдохнул.

Она повернулась к нему.

– Вот ты где, – сказала она, подходя к нему и поднимая его на ноги. – Нам нужно поторопиться.

Марти смотрел на комнату, которая теперь предстала во всей своей банальности. Матрас на полу, перевернутая фарфоровая чашка, рядом кувшин с водой.