Анатолий Даровский - Часы бьют полночь [СИ]

— Говорит девушка, которая в нашу первую встречу попыталась убиться об монстра, чтобы спасти кучку малознакомых ребят, — парировал Женька. — Что изменилось? Чем я хуже тебя? Или герой здесь только ты?

— Да при чём тут героизм?! — чуть ли не завопила Оля, выгибая пальцы до ломоты в суставах. — Что может быть проще, чем сдохнуть, а?

Сбоку грохнул ещё один фонарь. На этот раз — ближе, намного ближе. Ещё чуть-чуть, и оно подберётся, и поймает, и сожрёт, или хуже, сдаст «им», и тогда…

Нет, не дождётся!

— В таком мире, как наш с тобой, героизм — это, мать его, жизнь, — с жаром продолжила она, проталкивая ладонь между его рукой и холодным металлом, с силой дёргая на себя, и снова, и снова. — Потому что умереть легко и можно в любой момент, об любую тварь, об какую душа пожелает! А жить — жить сложно, намного сложнее.

— Оля, послушай, у нас нет на это вре… — начал было Женька, но Оля не дослушала.

— Да, да, я понимаю! Я помню, что ты тогда говорил. И про одиночество, и про монстров, и про то, как это тяжело — жить ненормальной жизнью, терять родных, близких, притворяться, что всё окей, и при этом умирать внутри! Бегать от опасности и пытаться не сдаться. И это правда трудно! Я и сама поняла. Ничего на свете вообще труднее нет, чем жить! Особенно — вот так, как мы. Но… нужно!

Кончики пальцев, зажатые между его рукой и столбом, нащупали что-то на Женькиной ладони. Что-то знакомое, что-то болезненное. Она это видела на фудкорте, а он пытался от неё скрыть, чтобы не задавала лишних вопросов…

Голос хрип, на глаза наворачивались истерические слёзы. Тварь подступала всё ближе, но Оля продолжала — громко, почти срываясь на крик:

— Нужно, потому что зачем иначе это всё?! Вся эта борьба, все эти попытки, все эти рассветы и закаты, олимпиадный кружок, мамин дневник и то, как она на прощание желала тебе удачи, и всё остальное, всё, что делает нас счастливыми, понимаешь? Какой бы ужасной эта жизнь ни была, она всё ещё лучше, чем исчезновение, после которого ничего не будет, вообще ничего больше! Только чёрный дым и… монстры…

Она выплюнула залезшую в рот прядь и с силой вонзила ногти в глубокий порез на его правой ладони. Рука дёрнулась и разжалась, отпуская дорожный знак. Освобождая Женьку.

Похоже, она оказалась права. Именно через ранку тварь проникла в его тело, и именно через неё на «эту штуку» можно было воздействовать.

— Поэтому живи, — прошептала Оля. — И я тоже буду жить. Давай быть героями… вместе.

Перехватив его запястье, она бросилась вперёд по улице и потянула Женьку за собой.

— Наверное… не стоило… так расходиться, — пробормотал он, переводя дух. — Хотя ты была крута. Я бы не додумался про порез на руке.

— Прости, — прошептала Оля. — Я на самом деле… не собиралась. Случайно вышло. И то, и другое. Прости.

Она и впрямь не собиралась. Сейчас, в полутёмном предбаннике Дома культуры, когда всё осталось позади, ей стало мучительно стыдно за недавнюю вспышку. Оля ведь и сама не думала, что говорит, просто выкрикивала вслух слова, копившиеся на душе месяцами.

Не хотелось в этом признаваться, но убедить она пыталась не только его.

Себя тоже.

— Зря извиняешься, — Женька покачал головой. — Ты всё верно сказала. Жить сложно, но нужно, а этот мир — классное место даже с чудовищами. Я вечно об этом забываю, но ты права.

Он легонько ткнул её кулаком в плечо, и Оля несмело улыбнулась в ответ.

Они сидели на скамейке у стены предбанника. Около турникетов дежурил суровый бородатый дядька в форме, в местном обшарпанном Доме культуры смотревшийся неожиданно комично. Дядька то и дело косился на двух запыхавшихся подростков, что засели у стены и негромко о чём-то переговаривались, но замечаний не делал.

Внутрь они пока не заходили: слишком много народа и шума. Последние взбалмошные часы здорово вымотали обоих — хотелось хоть пару минут передохнуть в тишине и покое. Благо от твари пока оторвались. Если и найдёт, то не скоро.

— Ты не посчитаешь меня поехавшей? — слабо усмехнулась Оля. — После всего этого.

Женька фыркнул и запустил руку в волосы.

— Смеёшься? Оль, я тебя считаю поехавшей с первого дня нашего знакомства. Но в хорошем смысле.

— Это как?

— В суперважные моменты тебе вечно приходит в голову что-то безумное, но при этом рабочее, — пояснил он. — Поэтому я верю, что твой план выгорит, хотя даже не знаю, про что он.

— Скоро всё поймёшь, — Оля загадочно улыбнулась и нащупала что-то в кармане джинсов. Не фонарик, нет, и не бенгальский огонь. И даже не зажигалку. Было кое-что ещё.