Анатолий Даровский - Часы бьют полночь [СИ]

— Не напоминай, — вздохнул Женька. — Но правда. Что ты делать-то собралась?

— Спасать нас обоих, — одними губами произнесла Оля.

И обмерла: за спиной раздался неожиданный звук. Шаги. Нетвёрдые, неуверенные шаги из гостиной в коридор.

Судя по разом изменившемуся лицу Женьки, это мог быть только…

— Ого, какие страсти, — протянул из-за её спины голос Дмитрия. — А говорила, не встречаетесь…

Оля почувствовала, что краснеет. До неё вдруг дошло, как их поза выглядела со стороны. Особенно — для пьяного человека, который к тому же понятия не имеет, что творится в комнате.

— Пап, это… не то, о чём ты подумал, — только и смог выдавить Женька, а Оля с трудом подавила желание поспешно отстраниться и опустить руки.

Ну почему именно сейчас?!

— Да ну? — фыркнул Дмитрий. — Так-то ладно, не мешаю, не мешаю. Только, если вдруг что… ну, ты знаешь, где меня искать. Я же говорил, что всегда войду в положение, так что, Жек, если тебе что-то нужно, я…

— Просто замолчи! — взвыл тот в ответ, вспыхивая похлеще Оли. — Пожалуйста! И иди уже отсюда, куда шёл, а нас оставь…

Женька не договорил: в дверь грохнуло снова, сильнее, чем в предыдущие разы, и на этот раз они всё-таки её не удержали. Сказалась растерянность: створка распахнулась, снося обоих, и из комнаты в коридор хлынула мазутно-чёрная дрянь.

Из кластерных отверстий вырывались струйки дыма.

— А… это ещё что? — непонимающе нахмурился отец. — Сквозняк, что ли, такой? Жек, ты, как проветриваешь, хоть не распахивай так, порушишь же всё, да и…

Оля уже не слышала, что он говорит: в ушах взорвался многоголосый вой, вой, от которого кружилась голова и подкашивались ноги, а к горлу подкатывала тошнота. Вой не человеческого существа, но обозлённой твари, которая наконец настигла добычу.

Субстанция захлестнула ноги, начала подниматься выше, охватывая тело. Вцепилась в колени, в бёдра. Дотянулась отростками до предплечий, скрутила их, не давая двигаться. Оля скосила взгляд на Женьку: с ним происходило то же самое, и всё, что он мог сделать — так же бессильно смотреть на неё.

Дмитрия тварь обтекала, не задев. Он всё ещё говорил и, похоже, даже не замечал, что происходит неладное.

Оля изо всех сил стиснула в руке зажигалку и потянулась свободной ладонью к пачке огней. Мало, он сказал? Но хоть что-то! Руки связаны, но немного шевелить запястьями она ещё может, так что…

Вывернуть сустав пришлось так, что тот отозвался протестующей болью. Оля скрипнула зубами. Осторожно нащупала пальцами тонкую свечу. Потянула. Перехватила за основание. Дрожащей от напряжения рукой поднесла кончик к огоньку зажигалки.

Разжала пальцы.

Мазутную мерзость осыпало искрами, и злобный вой ударил по ушам ещё сильнее. Но хватка как будто ослабла. Оля в отчаянии рванулась вперёд, к выходу из квартиры — и практически не сдвинулась с места.

Видимо, недостаточно.

Зато шевельнулся Женька, резко разворачиваясь и одним движением сбрасывая с себя чёрные ошмётки. Стремительно шагнул в комнату сквозь дымное марево. Потянулся к ближайшему ящику шкафа.

Знакомый белый луч рассёк темноту комнаты. Звук стал невыносимым.

Оля зажмурилась: виски горели, а по глазам ударило светом. Светом фонарика, того самого, починенного её отцом фонарика, который Женька забрал, когда стёр ей память. Того самого давнего подарка Марины своему маленькому сыну, что всегда, всегда разгонял чудовищ.

Что же он сразу про него не вспомнил? Из-за твари внутри себя?

— Ну чего ты стоишь? — завопили сбоку. — На выход, быстро! Быстро!

Оля очнулась. Распахнула глаза, сделала первый шаг — неловкий, неуверенный. Мазутная дрянь легко соскользнула с ног, пачкая штаны жирными чёрными следами. Похоже, фонарик действовал. Неизвестно, насколько долго хватит света, но пока он работал как надо.

Нельзя было терять времени. Просить дважды Женьке не пришлось: она рванулась вперёд, выворачиваясь из смертельной хватки, вперёд, к выходу, к улице, туда, куда оно ещё не достало!

Оля только и успела, что зацепить по касательной гардероб и выдернуть оттуда две куртки: не в свитере же выбегать в минус тридцать! Метнулась к входной двери, у которой уже плескалось тёмное марево, напряжённо глянула через плечо — что там Женька?

— Ау! — позвала она. — Я жду!

Он был в коридоре, и фонарик плясал в подрагивающих пальцах — «штуке» внутри явно не нравилось, что творил её носитель. Но Женька, кажется, справлялся: медленно, но верно пробирался… в сторону от выхода?