Анатолий Даровский - Часы бьют полночь [СИ]

— Ничего страшного, — постаралась удержать лицо Оля, — даже если у него что и случилось… думаю, мне он будет рад.

Она едва удержалась от смешка: рад, как же. О да. Ещё как рад, после всего случившегося-то. Но для Женькиного отца — прокатит.

— Ну… оно и хорошо, наверное, — протянул Дмитрий. — Слушай, ты девчонка вроде понимающая, толковая. Повлияй на него как-нибудь, а. А то ему почти шестнадцать уже, я в его возрасте в такие приключения влезал — девочки там, винцо… А он всё дома сидит. Ну не дело это, ну, я рад за него, конечно, что хоть учится хорошо, но что там той учёбы…

На этот раз не рассмеяться всё же не получилось, и Оля торопливо закашлялась, прикрывая ладонь рукой, чтобы тот не увидел её улыбки. Это у Женьки-то в жизни не хватает приключений?! И, что самое главное, — это она должна на него повлиять?!

Кажется, Дмитрий выпил-таки лишнего.

— Хорошо, — максимально серьёзно постаралась ответить Оля. — Я попробую… повлиять.

— Вот и ладно! — ожил тот. — Да, и это… я понимаю, если что. Можете у меня просить, я всё дам, если понадобится, ну, ты поняла… в аптеках на малолеток косо смотрят, сам знаю, сам таким был, а без них как-то, ну, опасно…

О, боже, только не это. Только не опять.

— Ничего не нужно, — Оля приветливо улыбнулась, чувствуя, как загораются уши, — спасибо за предложение, но мы не встречаемся, и презервативы нам ни к чему.

Сколько ещё раз ей придётся повторять?! Господи, ну почему, почему каждый встречный считает своим долгом её смутить? Правда, до такого, как Дмитрий, не доходил до сих пор никто. И это уж совсем чересчур. Похуже тварей будет.

Даже мама с её подозрениями не опускалась до того, чтобы подсовывать ей презервативы.

— Ну… как знаешь, — снова крякнул Женькин отец, — если что, я и со спиртным подсобить могу, ну, вроде как праздник…

— Где его комната? — перебила Оля, не в силах больше слушать предложения одно другого хлеще. — Которая из дверей?

— Та, дальняя, — махнул рукой Дмитрий. — Ладно, ладно, раз неинтересно, пойду дальше… отмечать. Уже куранты скоро, вы к телевизору-то выйдете?

Оля покачала головой. Вряд ли у них будет на это время.

— Как знаете, — повторил тот и, покачиваясь, удалился в комнату — видимо, гостиную. Оттуда доносилась музыка: какой-то ретро-канал с новогодним концертом. Скоро забьют куранты, а там и «огонёк» включат.

Всё равно. У неё есть дела поважнее.

Дверь Женькиной комнаты Оля распахнула без стука. Хочет он открывать, не хочет — какая разница! Замков на двери нет, и ладно. Значит, сама войдёт, не гордая.

Стоило ей потянуть на себя створку, как в лицо дунуло совершенно арктическим морозом. Пуховик Оля успела снять и оставить в коридоре, и холод заставил её болезненно поёжиться.

Что за стынь он тут развёл? Окна, что ли, открыты? И почему так темно?

Свет и впрямь не горел. Это выглядело уж совсем нехорошо.

— Пап, ну чего ты вламываешься? Просил же! — недовольно раздалось из недр комнаты. Что ж, как минимум голос Женькин, и интонации тоже его. Значит, ещё не всё потеряно.

Оля осторожно нащупала на стене тумблер переключателя. Щёлкнула — и комнату залило светом.

Маленькая, непривычно тесная комнатушка. Вся заваленная вещами и хламом — как обычно. Стопка книжек у кровати. Листы, разбросанные по всему полу. Тёмные шторы. Невозможный бардак, в котором, казалось, не сможет ориентироваться ни один нормальный человек — но Женька разбирался в нём получше, чем Оля в собственной вылизанной до блеска комнате.

Окна и впрямь были распахнуты. Чуть ли не с мясом: болтались на краях куски утеплителя. А с улицы в раскрытый проём втекало… нечто.

Немного похожее на то, что девять лет жило в теле Марины. Чёрное, как мазут, и такое же влажно блестящее, оно свисало с карниза, забиралось на подоконник, методично обволакивало, оплетало комнату. Не понять, жидкое или твёрдое — вроде слизи из магазина приколов. До приколов тут, как же…

Ртов и глаз у образины не было: только сетка кластерных отверстий, из которых сочился знакомый уже тёмный дым с алыми всполохами внутри.

Женька в джинсах и бесформенной тёмной футболке стоял у окна, наполовину закутанный этим угольным дымом. Вполоборота: похоже, он обернулся ещё раньше, когда дверь только-только открылась, но внезапно вспыхнувшая лампочка сбила его с толку.

— А! Что за?.. — он щурился, прикрывая глаза рукой от яркого света. — Пап, это ты? Чего ты вдруг…

— Это я, — оборвала его Оля и нащупала в кармане собственных джинсов зажигалку: предусмотрительно переложила из куртки. Второй карман топорщился стопкой оставшихся бенгальских огней. — С наступающим тебя, Жень.